Моя жизнь. Записки суфражистки - [11]

Мы решили, что отныне флаги с надписью «Избирательное право для женщин» должны появляться всюду, где выступит с речью какой-либо из вероятных будущих членов либерального правительства, и что мы не успокоимся, пока не будет дан ответ на вопрос женщин. Мы ясно видели, что новое правительство, хотя оно и называет себя либеральным, реакционно, поскольку и речь идет о женщинах, что оно враждебно по отношению к избирательным правам женщин, и что с ним надлежит бороться, пока оно не сдастся или же не будет принуждено выйти в отставку.

Мы, впрочем, не сразу начали борьбу, желая предостaвить новому правительству возможность дать нам требуемое обязательство. В начале декабря подало в отставку консервативное министерство, и лидер либералов Кэмпбелл-Баннерман образовал новый кабинет. 21 декабря в Лондоне был созван большой митинг, в котором сэр Генри, окруженный членами своего кабинета, впервые выступил в качестве главы министерства. Еще до митинга мы написали сэру Генри и задали ему от имени ЖСПС наш вопрос. Мы прибавили, что наши представительницы будут на митинге и что мы надеемся получить от председателя кабинета министров гласный ответ. В противном случае мы вынуждены будем публично протестовать против его молчания.

Разумеется, сэр Генри Кэмпбелл-Баннерман не дал никакого ответа. И ввиду этого к концу митинга Энни Кенни развернула коленкоровый флаг и крикнула своим звонким, приятным голосом: «Намерено ли либеральное правительство дать женщинам избирательное право»?

В ту же самую минуту Тереза Биллингтон опустила с места прямо над трибуной громадное знамя с надписью: «Намерено ли либеральное правительство признать равноправие женщин-работниц?» На мгновение воцарилось напряженное молчание, публика выжидала, что предпримут министры. Но они безмолвствовали. Тогда, среди криков и шума, женщин схватили и вытолкали из залы.

Это явилось началом кампании, невиданной еще в Англии. Недостаток средств и наличность лишь небольшого числа членов не позволили нам оказывать противодействие всем либеральным кандидатам; нам пришлось сосредоточить все свои силы на одном из членов правительства, а именно на Уинстоне Черчилле. Выбор пал на него не потому, чтобы мы имели что-нибудь против него; просто он был единственным видным кандидатом в тех округах, где мы располагали силами. В результате ожесточенной кампании, ни на минуту не оставлявшей Черчилля в покое, нам, правда, не удалось провалить его на выборах, но все же мы свели полученное им большинство голосов к минимальным размерам.

Мы не ограничились, впрочем, травлей Черчилля. Всюду мы продолжали задавать на собраниях наш вопрос министрам. Всюду нас силой удаляли из собраний, причем часто дело не обходилось без ушибов и повреждений.

Какую пользу принесла эта кампания? – этот вопрос часто задавали нам не только посторонние, но и женщины, вовлеченные нашей тактикой в деятельность, на которую до того они не считали себя способными. Прежде всего, благодаря нашим выступлениям избирательное право женщин теперь не сходило со столбцов газет, тогда как раньше о нем совсем не упоминалось. Затем, мы вдохнули новую жизнь в старые женские организации. Во время общих выборов различные группы мирных суфражисток оживились и выпустили манифест, в котором высказывались в пользу либерального правительства; подписан он был Женской Кооперативной Гильдией с ее 76.000 членов, Шотландской Женской Либеральной Федерацией (15 тыс. членов), Ассоциацией ткачих Северной Англии (110.000 членов) и т. д.

Мы решили, что следующий наш шаг должен состоять в перенесении борьбы в Лондон. Энни Кенни была избрана организатором кампании здесь. Всего только с двумя фунтами в кармане, предприимчивая девушка отправилась выполнять возложенное на нее поручение. Недели через две я передала свои обязанности регистратора своей заместительнице и поехала в Лондон, чтобы узнать, что уже сделано. К своему удивлению я узнала, что Энни, работая вместе с моей дочерью Сильвией, готовила шествие женщин и демонстрацию в день открытия Парламента. Самоуверенные девицы наняли Кэкстон-Холл в Вестминстере, напечатали в большом количестве экземпляров летучки с извещением о собрании и деятельно готовились к демонстрации.

Наконец настал день открытия Парламента. 19 февраля 1906 г. в Лондоне происходила первая уличная суфражистская демонстрация и шествие. В процессии, как мне кажется, принимало участие от трехсот до четырехсот тысяч женщин, в том числе много работниц из Ист-Энда. Наше шествие, конечно, привлекло громадные толпы любопытных. Полиция, однако, не пыталась рассеять наши ряды, ограничившись приказанием убрать наши знамена. И наша процессия, уже без знамен, достигла Кэкстон-Холла. К моему удивлению, зал был переполнен женщинами, большинство из которых я до сих пор не встречала ни на одном суфражистском собрании.

Митинг наш был полон энтузиазма, и во время речи Энни Кенни, часто прерываемой аплодисментами, до меня дошло известие, что тронная речь, только что прочтенная в Палате, ни словом не упоминает о женском избирательном праве. Как только Энни кончила, я поднялась и сообщила об этом, предлагая собравшимся двинуться всем вместе к Палате Общин и потребовать от депутатов внесения соответствующего билля. Мое предложение было принято, и мы всей массой устремились к входу в Парламент. Лил дождь, было страшно холодно, но никто не отстал, никто не повернулся назад, даже тогда, когда мы узнали, что впервые за все время двери Палаты закрыты перед женщинами. Мы послали визитные карточки депутатам, нашим личным знакомым; некоторые из них явились и стали требовать, чтобы нас пропустили. Полиция, однако, была неумолима: она выполняла полученные приказания. Либеральное правительство, этот мнимый защитник прав народа, распорядилось не допускать женщин за порог его твердыни.