Моя жизнь с русскими. Или Свой среди чужих - [18]

С отцом (отец у него какой-то крупный человек в компании «Самсунг») поехал на экскурсию в Сибирь на рыбалку, потом в Татарстан, на страусиную ферму. Рыбалка ему не понравилась, потому что доставили их на место, а потом и забрали на старом кукурузнике, и ему было страшно. Летчика, говорит, не понимал. Смеялся тот, когда взлетели, будто очень доволен, что получилось, и сам не поверил в свое счастье. Потом, когда приземлялись, просил, чтобы все молились за удачное приземление. Студент не видел в этом ничего смешного.

На ферме больше понравилось, пока не заставили их ездить верхом на страусах. Опять-таки боялся. Может, говорит, для русских это обыденное занятие, ездить на страусах, а у корейцев – нет, у корейцев минимальное общение с животными (даже с насекомыми) редко встречается, ну когда-то в глубоком детстве видел муравья. Поэтому сначала отказался. Но от него не отставали, и в конце концов он согласился. Бегала эта курица, говорит, по началу дружно, ничего. Но потом, говорит, не хотела останавливаться. Фермеры пытались курицу большую поймать, а не могли. Бежала, бежала, у него руки устали, он не мог больше держаться. Упал. Лежит на земле, больно, но вроде уцелел. Лежит, и подбегает к нему курица, не страусиная, а настоящая, и начинает ему клевать лицо. Хотел он сопротивляться, а сил нету, руки не может даже поднять. А курица, рыбий глаз, в лицо все целится, клюет. Страх и ужас его объяли, но он бессилен был что-то делать. Лежит в грязи (тоже необычное для него дело) и переживает за свою жизнь. До сих пор не может терпеть даже запах курицы.

– И все потому, что тебя клюнула курица в лицо? – спрашиваю я.

– Да. Именно потому. И еще потому, что в тот вечер заставляли ее есть. Прибежали фермеры, взяли этот рыбий глаз, свернули ей шею и пожарили на костре, типа, барбекю из бывших врагов. Ужас! Раньше не представлял, откуда мясо, покупала мама в супермаркете, и было очень вкусно. А так – не вкусно.

– Так ты стал совсем вегетарианцем?

– Нет, я не видел, как убивают других животных, поэтому их есть еще могу.

– А рыбу-то не убивали тогда?

– Рыба так рыба, она и для того создана, чтобы ее есть. А вот курица – другое дело.

Вот и вся история.

Русский вопрос

Есть другие вопросы, более острые для канадцев, чем русский вопрос. Ну, допустим, китайский вопрос, хотя он, собственно говоря, уже решен, или цейлонский, который далеко не решен. И обычно теряется русский вопрос среди них. Но все-таки вспыхивает время от времени. Основные моменты этой проблемы очень хорошо характеризовал один мой знакомый русский друг из Тюмени, когда позавчера выехал на встречную: «Я русский, мне можно».

То есть, хотя русские более или мне похожи внешне на здешних, все равно выделяются в толпе. Идут русские – сразу видно. Ну, например. В центральном парке гуляем с русскими друзьями. Гуляем-гуляем, вдруг увидели друзья кое-что, бросаются в кусты, ветки ломают, разбрасывают. Чего там? Ежевика! Сочная, спелая, в огромных количествах. Начинают собирать. Люди проходят мимо, смотрят, говорят друг другу: смотри, тут русские собирают ягодки, прикольно. И русским – до лампочки, что смотрят и говорят. По барабану, пока не пришли местные копы. Стоят копы, вроде не знают, что делать – никогда не видели, чтоб в парке собирали ягоды, нет для таких случаев протокола, надо придумывать на ходу. Подходят, говорят:

– Ну, извините, граждане, позвольте осведомиться, что это такое, блин?

И русские еще не понимают, что к ним обращаются, не подозревают. Смотрят, потом продолжают. Не обращают внимания. И копы, слава богу, не сразу в истерику, еще раз спрашивают.

– Братья, – говорят, – ничего не понимаем.

– А че, не видите, – говорят, не из грубости, а просто, из русской прямоты, – ягоды собираем.

– Это очень интересно, – говорят, – замечательно. А откуда у вас такая идея пришла, что можно так делать? Как интересно.

– Че!?

– То есть ребята, это парк, понимаете? Это ягоды для животных, ну, для птиц и прочих незначительных тварей. Это не для людей. Если вы хотите фрукты, идите в супермаркет.

И друзья вынуждены бросить свое дело.

Другой раз пошли в парк делать шашлыки. Только выгрузились, как услышали: «Я свободен!» Кто-то играл на гитаре, ребята лазили по деревьям, падали – все очень весело. Пошли в другой конец парка, но и там тоже нашлись свои. Под деревом одна дама постарше каштаны собирала.

Или еще, в другое время года, в другом парке дедушка грибы на виду у всех собирает. Подходят взволнованные местные.

– Что вы делаете!? – говорят. – Это опасно, так нельзя, прекратите. – А дедушка им только машет ручкой, бормочет. – Нельзя, – повторяют, – вы что, не можете в магазине купить? Так нельзя. – Волнуются местные, не понимают и уходят, очень раздраженные. – Отравится, – говорят, – бессовестный!

Много таких случаев вообще, и они, конечно, мелкие случаи, почти ничего не значащие. А вот и менее мелкие тоже бывают.

Тормознули одного моего друга за превышение скорости. По здешним правилам надо ждать в машине, пока не подойдет к тебе полицейский. Очень не любят, когда высовываются из машины преждевременно, паникуют, думают, что стрелять хотят. Обычно не просят вообще выйти из машины и если просят – дела плохи.