Моя жизнь с Драйзером - [50]

Ирландцы должны все это понимать.

Мне кажется, я знаю одного ирландца, который все это понимает, и чувствую, что могу обойтись без дальнейших намеков.

С неизменным восхищением и любовью

Теодор Драйзер.

Когда Тедди, наконец, вернулся в Калифорнию и все тревоги и волнения улеглись, он стал заметно спокойнее. Поездка на восток, сопровождавшаяся шумными инцидентами, сказалась на нем, несмотря на то, что он выработал в себе невосприимчивость к любым враждебным.нападкам. Он был охвачен желанием взяться за такую работу, которая была бы настоящим творчеством. Он уже высказал свое мнение по социально-экономическим вопросам. Он изъездил всю страну, читая повсюду лекции. Война была в полном разгаре, и в стране уже были проведены необходимые мероприятия. Ввиду этого он пришел к выводу, что неотложная необходимость в выступлениях по социально-экономическим вопросам миновала. В нем зрело желание посвятить себя работе над окончанием большого романа «Оплот», которого в течение многих лет требовали от него издатели и поклонники его таланта. Он разыскал в своем литературном архиве рукопись. «К черту все,- сказал он,- я буду работать над романом, и хотел бы я видеть того, кто сможет оторвать меня от этой работы!»

С этими словами он спокойно, но решительно принялся за работу.

Глава 27

Рукопись «Оплота», извлеченная Драйзером из архива, составляла около двух третей задуманной им много лет назад книги. В рукописи было два варианта романа; тщательно перечитав оба, Драйзер решил писать все заново. Он начал с первой главы и работал каждый день, пока не написал сорок глав, которые потом были сокращены до двадцати четырех, составивших первую часть книги.

Тедди описывал атмосферу квакерского быта, к которому он относился с уважением и почтением, описывал предания и обычаи, царившие в Сегуките, Мэне и Дакле близ Филадельфии, где жили действующие лица его романа,- и я видела, что он, сам того не замечая, все более и более увлекался книгой и отрешался от мира, охваченного злым недугом войны.

Тедди работал в маленьком дворике перед музыкальной комнатой, за небольшим ломберным столом. Там его можно было видеть ежедневно, он с увлечением работал над книгой, столь близкой его сердцу. Да и могла ли она не быть ему близкой, если прообразом его героя, Солона Барнса, являлся его собственный отец? Правда, отец его был не только фанатично религиозным, но и ограниченным человеком, который, по воспоминаниям Теодора, требовал, чтобы его дети слепо подчинялись догмам церкви.

Теодор с самого детства отличался незаурядными умственными способностями и большой чувствительностью, о чем, несомненно, хорошо знала его мать. Она видела, с какой жадной любознательностью он принялся за учение и за чтение. Тереза, более начитанная, чем другие сестры, была его любимицей и помогала ему в выборе литературы. Но она умерла совсем молодой. Кроме нее, некому было руководить чтением Теодора, и ему оставалось только положиться на собственное чутье. Однажды он отправился на исповедь, и священник сказал ему, что он должен прекратить чтение всякого рода литературы, включая и научные книги, иначе он не будет допущен к причастию. В течение нескольких дней Теодор обдумывал этот ультиматум. В день причастия, проходя мимо дверей церкви по противоположной стороне улицы, он спросил себя: «Как мне быть: войти в церковь и тем самым отказаться от любимых книг или никогда больше не переступать церковного порога?»

Будучи честным и серьезным мальчиком, он тяжело переживал эту проблему. Он думал о своем отце, о том, как он предъявлял семье неразумные требования, заставляя делать пожертвования на церковь даже в те времена, когда они жили впроголодь. А потом он подумал о том, как много может дать мальчику или юноше чтение, как оно воспитывает ум и сколько дает знаний. Мысли его снова вернулись к исповеди и причастию, и, рассказывал мне Драйзер, он принял твердое решение в пользу книг.

Но та ожесточенность, с какой отец противился его стремлению к знаниям, запомнилась Драйзеру на всю жизнь. Много раз вспоминал он слова отца: «Из-за своих книг ты попадешь в ад. Имей в виду: ты плохо кончишь».

Отец и сын никогда не могли понять друг друга, зато к матери Теодор питал глубокую любовь – эта любовь поддерживала его до последних дней жизни. «Поэтическая мать», как он часто называл ее, понимала и поощряла в нем талант рассказчика. Однако после смерти отца Теодор и в нем стал находить такие черты, которые вызывали восхищение: его честность, строгий немецкий образ жизни,- и в нем постепенно назревало желание вывести такого человека в одном из своих произведений. Но с тех пор как в 1913 году он рассказал о задуманном им романе «Оплот» Джону Коуперу Поуису и Эдгару Ли Мастерсу, Драйзер успел глубже изучить квакерство. Тогда он решил вывести в своем романе не католиков, а квакеров. Он считал, что таким образом ему удастся изобразить психологию ограниченного религиозного человека и вместе с тем избежать в своей книге того озлобления, которое непременно чувствовалось бы в книге, если бы он описывал католическую церковь, игравшую такую большую роль в жизни его отца.