Моя жизнь - [8]

Глава вторая Ответственность

В конечном счёте период профессионального роста клуба продлился около девяти лет, начавшись в мой первый полный сезон в Эредивизи в 1965 году и завершившись финалом чемпионата мира-1974. Меньше чем за десять лет мы подняли «Аякс» из неизвестности на вершину Тотального футбола, о котором мир судачит до сих пор. Часто задают вопрос: возможна ли подобная революция и теперь? Думаю, да, а говоря совсем откровенно, скажу, что уверен – конечно, да. Доказательством стали успехи того же «Аякса» в 1980-е и 1990-е годы, а также недавние примеры «Барселоны» и мюнхенской «Баварии».

Основой качественного прорыва «Аякса» стало сочетание талантов игроков, их техники и отлаженной дисциплины в команде. Как я уже говорил, Яни ван дер Вен и Ринус Михелс сыграли большую роль в этих успехах. Ван дер Вен не только учил нас любить футбол и клуб, он умел работать над нашей техникой и делал это в весьма утончённом стиле. Кроме того, у него был намётан глаз на некоторые фокусы на поле, которые мы перенимали для улучшения своей позиционной игры. Что я понял, так это то, что футбол есть процесс постоянного совершения ошибок и последующего анализа их для извлечения ценных уроков, причём по ходу этого процесса нельзя разочаровываться и опускать руки. С каждым годом мы становились всё лучше, и я никогда не оглядывался назад. В конце каждого матча я уже думал о следующем и прикидывал, что могу улучшить в своей игре. После тренировок Ван дер Вена мы далее развивали своё футбольное мастерство уже с Михелсом. Профессионализация клуба и команды означала, что теперь мы могли тренироваться все вместе в течение дня, и в результате этого стали гораздо сильнее как в техническом, так и в физическом плане. Как только мы этого достигли, он начал ковать наш менталитет. Особенным моментом было то, что следование его инструкциям никогда не создавало атмосферу жёсткого подчинения.

В «Аяксе» всегда находилось место для самоиронии и юмора. Думаю, что сочетание всех этих факторов было чрезвычайно важно для создания ауры, которая нашими стараниями стала окружать команду. Мы знали, что делаем, и занимались этим с удовольствием. И для соперников зачастую это становилось самой пугающей нашей чертой. А так как мне была привычна такая атмосфера в клубе с раннего детства, я никогда не испытывал страха неудачи и не волновался по поводу предстоящих игр. Поскольку я проводил на «Де Мере» почти каждый день своей жизни начиная с пяти лет, я знал всех игроков основы ещё до того, как попал в первую команду, а значит, переход из команды юниоров во взрослую никак не мог меня напугать. Так я подходил к каждой игре. Единственное, что мне было интересно – помимо самой игры в матчах, – это объяснение тактики, которую мы применяли. До женитьбы я о будущем не думал. Проживал свою жизнь день за днём, наслаждался ей. Меня не интересовали шаг вперёд и какое-то продвижение. Я был одержим футболом и считал, что играть в матчах – это очень круто, и мне было не важно, будут ли это матчи за юниоров, третью команду или первую.

С годами моё восприятие не слишком поменялось, даже когда я стал играть в больших матчах, таких как дебют в национальной сборной Голландии в 1966-м и первая игра в Кубке чемпионов. Я просто вышел на поле и сыграл так, как делал это всегда. В те дни Михелс называл меня неогранённым алмазом, но он всегда следил за тем, чтобы я был вовлечён в жизнь команды, в частности когда проводил со мной предматчевые беседы о наших соперниках и тактике. Таким образом он с молодого возраста учил меня думать о командной игре. Позже я сам применял этот метод в работе с игроками вроде Марко ван Бастена и Пепа Гвардиолы. Этот способ работает в две стороны: он идёт на пользу команде и помогает стать лучше тому игроку, с которым ты работаешь.

Разумеется, будучи молодым игроком, ты совершаешь ошибки. Но они – часть процесса обучения, в который ты погружён. Возьмём, к примеру, моё первое в карьере удаление. Случилось оно по ходу моего второго матча за сборную, в игре против Чехословакии в 1967 году. Соперники постоянно били меня по ногам, начиная со стартового свистка, а судья, Руди Глёкнер из ГДР, никак на это не реагировал. В итоге я спросил у него, почему он позволяет защитникам безнаказанно атаковать меня, на что он приказал мне закрыть рот. После того как меня спустя какое-то время со всей силы срубил соперник прямо у него под носом, я снова поднял эту тему. Тогда он удалил меня, и я не мог играть за сборную в течение целого года. Инцидент перерос в гвалт и потасовку с участием огромного количества людей, тот эпизод был, наверное, первым случаем, спровоцировавшим дебаты по поводу права футболиста на протест, но я-то знал, что действовал полностью в рамках своих прав, не более. Чехи весь матч были заняты моим избиением, судья закрывал на это глаза, а потом пошёл в атаку на меня, потому что я спросил у него, почему он бездействует. Сегодня и игроки, и арбитры вместе несут ответственность за то, чтобы публика, наблюдающая за матчем, получила максимальную порцию развлечений, но в 1967 году до этого было ещё очень далеко. В те времена судья был боссом, и никто не смел ставить под сомнение его авторитет, не говоря уже о том, что между нами была колоссальная разница в социальном смысле: я был молодым спортсменом с Запада, игравшим в самый разгар «Битломании», а он – восточным немцем, которому раз в неделю на 90 минут выпадала возможность почувствовать себя главным, после чего он опять был вынужден держать варежку закрытой в своей ГДР.