Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной - [6]

4. В роли мужа

В то время, когда я женился, публиковались коротенькие брошюры, стоившие пайсу или пай[18] (сейчас уже не помню точно). Их авторы писали о супружеской любви, семейной экономии, детских браках и многих других аспектах того же рода. Когда мне попадались эти издания, я прочитывал их от корки до корки и тут же забывал то, что мне не нравилось, а то, что приходилось по душе, применял на практике. Пожизненная верность жене, часто упоминавшаяся в этих брошюрах, навсегда запечатлелась в моем сердце. Кроме того, присущее мне страстное стремление к правде полностью исключало обман супруги с моей стороны. Впрочем, в таком нежном возрасте у меня почти не было шансов изменить ей.

Но уроки верности имели не только положительные стороны. «Если я должен быть верен жене, то и она обязана быть верной мне», — сказал я себе. И эта мысль сделала меня ревнивым супругом. Обязанность жены незаметно превратилась в мое право требовать от нее полной преданности, поэтому я стал следить за ней. Не было абсолютно никаких оснований подозревать ее в неверности, но ведь ревность зачастую и не нуждается в доводах рассудка. Я хотел контролировать каждый шаг жены, и она не могла отправиться куда-либо без моего разрешения. Все это посеяло семена раздора между нами, привело к ожесточенным ссорам. Ограничения, наложенные мной, стали для жены чем-то вроде клетки, а Кастурбай не принадлежала к числу девушек, готовых мириться с подобным положением. Она намеренно начала ходить туда, куда ей было угодно, и тогда, когда хотелось. Чем больше я ущемлял ее, тем большей свободой считала нужным пользоваться она, а я все сильнее и сильнее злился на нее. Так и случилось, что мы, супруги-дети, отказались разговаривать друг с другом. Я считаю теперь вполне невинными попытки Кастурбай отстоять свою свободу вопреки моим запретам. Как могла наивная девочка изменить мне, посещая храм или навещая подруг? И если я решил, что имею право ограничивать ее, то разве не обладала таким же правом она? Сейчас все это стало мне совершенно ясно, но тогда я считал нужным демонстрировать ей свой авторитет мужа.

Пусть читатель не думает, впрочем, что вся наша жизнь состояла в то время из одних только горьких обид, поскольку мои попытки стать строгим супругом были продиктованы любовью. Я хотел сделать из моей жены идеальную жену, приучить ее к чистой и непорочной жизни, научить тому, чему научился я сам, чтобы мы жили и мыслили одинково.

Я не знаю, разделяла ли Кастурбай мои устремления хотя бы отчасти. Она была неграмотна. Природа наделила ее простотой, независимостью, упорством и, пусть даже это проявлялось только в отношениях со мной, сдержанностью. Она ничуть не стеснялась своего невежества, и я не помню, чтобы моя учеба когда-либо вдохновляла ее учиться самой. Вероятно, мои амбиции так и остались только моими собственными. Моя страсть целиком сосредоточилась на одной девушке, и мне хотелось от нее взаимности. Но даже если добиться ее не удавалось, совместная жизнь не превратилась для нас в сплошную муку, потому что один из нас действительно любил.

Надо признаться, я был страстно влюблен в Кастурбай. Даже на уроках в школе я часто думал о ней, и мысль о предстоящей ночи и нашей встрече неизменно преследовала и радовала меня. Разлука казалась невыносимой. Я порой не давал жене спать до глубокой ночи своими пустыми разговорами. Если бы эта всепоглощающая страсть не уживалась во мне с горячей преданностью своему долгу, я бы либо пал жертвой болезни и преждевременной смерти, либо влачил бы жалкое существование. Однако каждый новый день приносил новые дела и обязанности, а о том, чтобы обманывать полагавшихся на меня людей, не могло быть и речи. Именно это уберегло меня от многих ошибок.

Как я уже упомянул, Кастурбай была неграмотна. Я очень хотел обучать ее, но чувственная любовь не оставляла времени. Прежде всего, учить приходилось бы против ее воли и тоже только по ночам. Я не осмеливался ни встречаться, ни разговаривать с ней в присутствии старших. В те времена в Катхияваре господствовал странный, бессмысленный и варварский обычай, согласно которому женщина должна была закрываться пурдой. В какой-то мере этот обычай жив и сейчас. Обстоятельства, таким образом, сложились для нас весьма неблагоприятные. Приходится признать, что мои усилия обучать Кастурбай еще в юности не увенчались успехом. А когда я очнулся от забытья страсти, то уже был вовлечен в общественную жизнь и свободного времени у меня стало еще меньше. Точно так же потерпели провал мои попытки нанимать для нее частных учителей. В результате Кастурбай и сейчас умеет лишь с трудом выводить буквы и читать простые тексты на гуджарати. Я убежден в том, что, будь моя любовь к ней совершенно не замутнена чувственным вожделением, она стала бы вполне образованной дамой. Я бы сумел заинтересовать ее учебой, ведь теперь я знаю, что для чистой и непорочной любви нет ничего невозможного.

Выше я уже упомянул некоторые факторы, которые в той или иной степени помогли мне избежать катастрофических последствий плотской любви. Было и кое-что другое. Многочисленные примеры показали мне, что Бог всегда спасает того, чьи помыслы и намерения чисты. Наряду с жестоким обычаем браков между детьми индийское общество усвоило и еще один, который несколько смягчает зло, причиняемое такими браками. Родители не позволяют совсем юным парам подолгу оставаться вместе. Жена-подросток проводит больше половины времени в своем родительском доме. Так было и у нас. Соответственно, за первые пять лет брака (с тринадцати до восемнадцати лет) мы в общей сложности не смогли прожить вместе более трех. Как только проходило полгода, мою жену тотчас вызывали к себе родители. Тогда подобные вызовы нам очень не нравились, но они принесли спасение обоим. В восемнадцать лет я отправился в Англию, а это означало длительный и благотворный период разлуки для нас. Но даже по моем возвращении на родину мы по-прежнему оставались вместе не более шести месяцев, поскольку мне часто приходилось путешествовать из Раджкота в Бомбей и обратно. Затем последовало предложение из Южной Африки, которое застало меня уже в достаточной степени свободным от плотских желаний.