Моя жизнь — это мы - [25]

Развернувшись, поплелся на кухню, аккуратно ступая по паркету, дабы не выдать своего присутствия и не спугнуть пару скрипом пола от своих шагов.

Наутро Леша заметил, что хорошо проведенная ночь повлияла на Лену неожиданным образом. Когда он пил кофе за обеденным столом, девушка добродушно ему улыбнулась и назвала так, как обычно не называла:

— Доброе утро, Фирс.

Он приятно изумился, но уже просто по привычке не смог удержаться от колкости:

— Вижу, хороший секс идет тебе на пользу.

Лена вздрогнула и повернула к нему голову:

— Прости, что?

— Что? — передразнил он ее, приподнимая левую бровь.

— Откуда ты знаешь?

— У меня хороший слух, — ухмыльнулся он. — Да и зрение тоже.

Как он и ожидал, эти слова ее одновременно смутили и возмутили:

— Ты что, подсматривал за нами?

— Ну, если только совсем чуть-чуть.

Теперь уже Лена начала злиться, что он понял по тому грохоту, с каким она опустила турку на газовую плиту.

— Ты как раз была сверху, — продолжал он бессовестно забавляться, чему также по привычке способствовало отсутствие Гриши дома.

— Ну и как тебе? — с негодованием подыгрывала Лена.

— Что как? — сделал он вид, что не понял.

Лена отбросила на стол ложку и подошла к нему. Присела на краешек стола и наклонилась к его лицу, заставляя от неожиданности податься назад.

— Понравилось то, что увидел? — спросила она, упорно следуя за ним, наклоняясь вперед, снова оказываясь ближе.

От такого несвойственного ей поведения Леша даже слегка растерялся, не зная, как на это реагировать. И это он, кто почти всегда понимал, что и в какой момент делать с женщиной. Хотя, в принципе, понимал это и сейчас. Лена так разозлилась, что осмелела настолько, чтобы попытаться в ответ смутить его. И у нее это даже получилось, правда, совсем чуть-чуть. Потому что близость ее губ производила уже совсем другой эффект — почти как рефлекс смять эти губы своими. И именно такой ход хотелось сделать со своей стороны в этом маленьком соревновании «кто-кого».

Ему пришлось сглотнуть, чтобы ответить.

— Очень, — тихо произнес он, переставая о чем-либо думать.

На волне порыва Леша метнулся вперед, обхватывая губами ее ротик, а ладонью — затылок, чтобы не смогла отстраниться. Тихий писк и звук протеста были подавлены грубой, настойчивой лаской. А потом случилось то, чего он не ожидал — она поддалась, ответила, раскрывая навстречу губы, пропуская его язык в свой рот. Их состязание еще явно продолжалось. Но он опешил всего на долю секунды, а потом воспользовался предложением, поднимаясь на ноги и нависая над девушкой, чтоб было удобнее и еще слаще ее целовать. Сейчас не имело значение, кого он целует, важны были лишь мягкие горячие губы, жар и сладость рта, который отвечал лаской на ласку.

Но стоило прерваться на короткую передышку, как девушка дрогнула, упираясь ладонями в его торс. В сине-зеленых глазах вспыхнул ужас, ярко напоминающий о том, кто сидит на его кухонном стеле с раздвинутыми перед ним ножками, между которыми он нагло устроился. Леша уже собрался выругаться вслух, но не успел — у Лены началась паника. Ее руки одновременно попытались оттолкнуть его и влепить пощечину. У Леши едва получалось вовремя перехватывать ее ладони, пока в какой-то момент не решил позволить ей выплеснуть на нем эмоции. Он отпустил руки, и тут же правая ладонь со звоном приложилась к его левой щеке. Потом еще раз, чего он не ожидал. Но третья пощечина в одно и то же место уже показалась перебором. Перехватив запястье, Леша сдавил его пальцами и спокойно, но жестко произнес:

— Хватит.

Лена перестала нападать, зашипев от боли. Он ослабил нажим на ее руку, но отпускать не стал. Взгляд непроизвольно скользнул вниз, туда, где тяжелое дыхание заставляло опускаться и вздыматься женскую грудь. Распахнутый шелковый халат сейчас открывал ему больше дозволенного — сквозь белую прозрачную ткань ночной сорочки были видны темные соски. Его взгляд Лена встретила с гордостью. На ее личике, казалось, пылало все: губы — от его поцелуя, щеки — от смущения или стыда, и глаза — от ненависти. Черт, да ему самому было совестно за свое поведение, но только совсем чуть-чуть.

Протянув руку к ее груди, он поправил полы халата, деликатно прикрывая ту часть этого женского тела, которую ему не позволено видеть.

— Извини, хорошо? — задал он вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Просто не надо меня так провоцировать. На такое кокетство, пусть и наигранное, у меня срабатывает инстинкт. И если я войду во вкус, то могу быстро забыть, что ты — девушка моего брата.

От возмущения Лена приоткрыта рот, похоже, подбирая для него слова покруче прежних. А ведь он говорил несерьезно, пытаясь своими словами лишь отбить у нее желание еще хоть раз рискнуть испробовать на нем свое ложное заигрывание.

— Ну ты и сволочь, Фирсов! — было ему сказано с ненавистью.

Она снова попыталась его ударить, но он это предвидел, потому и сумел вовремя помешать. Тогда, просто отпихнув его, девушка спрыгнула со стола и понеслась прочь, скрываясь в ванной комнате.

Леша опустился обратно на свое место и протер губы тыльной стороной ладони, стирая недавний поцелуй. Кажется, они доигрались. Их шутки подводили их уже к совершенно неуместным между ними последствиям. А его ощущения от этого поцелуя, который ему понравился, были совершенно неправильными. Не их он добивался. Даже малейшее его желание к Елене не имело право на существование. Остатки совести обещали его загрызть. Он просто не может воспринимать ее больше, чем женщину брата.