Моя жизнь - [18]
Федоров по годам был несколько старше меня. По званию же он был офицер, а я бывший солдат. Но между нами установились хорошие, я бы сказал, товарищеские отношения. В лице Владимира Григорьевича я встретил человека редких знаний и не менее редких конструкторских способностей.
Эти качества сочетались в нем с мягким характером и добрым, отзывчивым сердцем.
Он быстро угадал мою тягу к знаниям и к изобретательству и посвящал меня в тайны оружейной автоматики.
В каждый его приезд мы успевали не только обсудить все вопросы, связанные с моей работой по автомату, но и поговорить о заграничных автоматических системах, которые Владимир Григорьевич прекрасно знал. Его суждения о них были для меня своеобразными лекциями, которые я впитывал с жадностью.
Работал я с большим увлечением. Подчас мне было трудно, нужна была срочная помощь Федорова, а он приезжал только раз в неделю. Обратиться к кому-нибудь из мастеров я не имел права, и поэтому некоторые технические вопросы приходилось решать самостоятельно.
Федоров внимательно относился к моим предложениям и не раз с похвалой отзывался о них. Это меня очень радовало и ободряло.
Особая важность переделки мосинской винтовки в автоматическую состояла в том, что в случае успеха такая конструкция дала бы громадные экономические выгоды. Ведь в то время у нас было свыше 4 миллионов этих винтовок. Раньше чем предлагать новую автоматическую винтовку, каждый конструктор должен был переделать мосинскую винтовку в автоматическую.
Однако чем больше подвигалась моя работа над автоматом, тем яснее становилось для нас, что винтовку Мосина переделать на автоматическую невозможно из-за внешней коробки, в которую был помещен ствол. Система оказалась очень громоздкой и тяжелой.
От переделки мосинской винтовки пришлось отказаться.
Федоров предложил новую, совершенно оригинальную конструкцию автомата.
Нельзя сказать, чтобы к изобретательской деятельности молодого офицера начальство относилось поощрительно. На работы по изобретению первой русской автоматической винтовки было ассигновано только 500 рублей, хотя иностранцам выплачивались миллионы.
Но, несмотря на это, Федоров смело взялся за дело, а в моем лице он нашел верного и преданного помощника, всю жизнь мечтавшего о такой именно работе.
Однако, чтобы сделать новый автомат, требовалась длительная, упорная работа. Но меня это не страшило.
В Федорове я нашел настоящего учителя и друга. Работать с ним было для меня наслаждением. Оба молодые, смелые и решительные, мы упорно пробивались к цели, мужественно перенося неудачи и разочарования. И, пожалуй, главным успехом в нашей работе была все возрастающая и крепнущая дружба.
Мы делаем автомат
В основу ее был положен принцип подвижного ствола. Однако затвор двигался прямолинейно, а не с поворотом. Сцепление его со стволом производилось без посредства ствольной коробки, с помощью двух боковых симметрично расположенных личинок.
При выстреле пороховые газы своим давлением отбрасывали назад затвор и сцепленный с ним личинками ствол.
Это совместное движение затвора и ствола продолжалось, пока выступы личинок не упирались о выступы на неподвижной коробке, тогда затвор освобождался и отбрасывался назад, сжимая находящуюся сзади возвратную пружину, которая одновременно с подачей в ствол нового патрона возвращала затвор на место.
Внизу ствола находилась возвратная пружина, которая одним концом упиралась в хомутик, надетый на ствол, а другим в специальный канал, вырезанный в неподвижной коробке. Такова была сущность системы первого образца русской автоматической винтовки.
Достоинство ее по сравнению с иностранными системами было неоспоримо. Винтовка должна была получиться проще, удобней и значительно легче, так как не имела ствольной коробки.
Федоров вооружил меня подробными чертежами каждой детали, и я принялся за дело.
Каждую неделю Владимир Григорьевич приезжал ко мне. Я показывал ему готовые детали, и мы вместе проверяли их взаимодействие. Всякие заторы и неполадки тут же устранялись, и работа быстро подвигалась вперед.
Я выполнял работу очень внимательно, стараясь даже в ничтожных мелочах не отступать от чертежей. А если мне удавалось что-нибудь упростить или усовершенствовать, я говорил об этом Федорову, и он от души хвалил меня.
Больше года проработал я над новым вариантом автомата Федорова. Теперь он был совершенно другой конструкции, ничем не напоминающей мосинскую винтовку. И этим я гордился. Мне было очень приятно сознавать, что мы создаем новое русское оружие. Ведь это самое большое счастье для оружейника.
Наконец, работа была завершена. Федоров осмотрел автомат, но не высказал большого восторга. Я подумал, что он недоволен моей работой, и спросил, почему он так невесело настроен.
— Рано веселиться, — ответил Владимир Григорьевич, — посмотрим, что испытания покажут.
После первой неудачи с мосинской винтовкой я тоже относился к новому автомату с осторожностью, хотя больше, чем Федоров, верил в его добротность.
