Моя жизнь - [10]
Слава о «тихоходе» разлетелась по всему городу. К нам на Нижнемиллионную посмотреть на него и покататься приходили подростки с противоположных окраин города.
Создание «тихохода» было моей первой самостоятельной работой. Она доставила мне большую радость, и укрепила уверенность, что в дальнейшем я сумею сделать что-нибудь более интересное.
Весть о моем «тихоходе» проникла и на завод. Взрослые рабочие стали оказывать мне больше внимания. Но на администрацию это не произвело ни малейшего впечатления, и я по-прежнему выполнял однообразную, ничего не дающую мне работу на «шарманке».
Первое изобретение
К тому времени я был уже опытным рабочим, но с этим мало считались на заводе.
Раз семнадцать лет — получай заработок ученика. А этого заработка нашей семье едва ли могло хватить на неделю.
В. А. Дегтярев (сидит) (1900 г.)
Мать, обремененная маленькими детьми, работать не могла. Чтоб не дать умереть с голоду братьям и сестрам, я стал по вечерам работать на отцовском токарном станке, выполняя частные заказы.
Мои вечерние приработки были большим подспорьем в нашей жизни. Но работать дома после десяти — двенадцатичасового труда на заводе было нелегко, особенно на таком кустарном станке. Приходилось одновременно вращать станок, точнее вал станка, и обтачивать деталь. Я серьезно задумался над тем, как бы облегчить работу. На заводе станки приводились в движение трансмиссиями или цепными передачами, соединенными с валом двигателя. Электричества в то время не было.
Мне захотелось придумать двигатель к своему станку. Еще в детстве я не раз присматривался к ветряным мельницам. Они казались простыми и очень умно придуманными сооружениями, потому что приводились в движение бесплатной энергией — силой ветра.
Желание самому сделать небольшой ветровой двигатель не давало мне покоя.
Дождавшись воскресенья, я отправился за город, туда, где на буграх стояло несколько ветряных мельниц.
Подойдя к одной из них (а как раз было тихо и мельница не работала), я внимательно осмотрел устройство ее крыльев и зарисовал их. По этому чертежу мне удалось сделать небольшие крылья и укрепить их на прочном стальном валу.
Вал я поместил в медную втулку, а на конце его укрепил принесенную с завода конусную шестеренку. Другую шестеренку укрепил на длинном железном стержне, который упрятал в водопроводную трубу, пропустив ее сквозь крышу и потолок и соединив шестеренками с осью станка. Крылья или ветряки были прочно укреплены на крыше, а для регулирования ими сквозь крышу и потолок была пропущена проволока с петлей на конце.
Все рабочие поверхности своего механизма я тщательно смазал и стал ждать ветра.
Ветви черемухи подали мне знак о появлении ветра, и я потянул за проволочную петлю. К моей неописуемой радости ветряк пришел в действие, и вал станка завертелся.
Я вставил деталь и принялся ее обтачивать. Работа пошла как нельзя лучше. За то же время я стал обтачивать почти вдвое больше деталей. Это была уже серьезная победа, убедившая меня в практической ценности моего изобретения.
Но чем больше я работал на станке с помощью ветряка, тем больше находил в нем недостатков. При сильном ветре станок вращался очень быстро, при слабом, наоборот, крайне медленно. И то и другое не годилось. Я сконструировал регулятор скорости. Станок стал работать ритмично.
Однажды я пригласил к себе старого мастера завода и показал ему свое изобретение.
Мастер был человек неторопливый и не щедрый на похвалу. Он долго осматривал станок, пробовал на нем точить, выходил во двор смотреть ветряк. Потом сказал:
— Ловко придумал, молодец! Надо бы тебе, парень, учиться.
Я и сам знал, что мне надо учиться, но средств для этого не было.
— Может, вы меня оружейному подучите? — спросил я мастера.
— Можно! — сказал он и, осмотрев еще раз мое сооружение, ушел.
Через некоторое время на заводе мне стали поручать более сложные и ответственные работы, в частности сборку затвора и магазина.
Я хорошо узнал и изучил винтовку Мосина и, пожалуй, смог бы каждую ее деталь выточить самостоятельно.
Прошло еще несколько лет, и меня стали считать оружейным мастером.
Теперь я чувствовал себя тверже, да и опыт кое-какой поднакопился. И все же применить свои способности на заводе не было никакой возможности.
Я не раз пытался сделать кое-какие усовершенствования к станкам, но мои предложения натыкались на непреодолимые преграды.
Инженеры просто не хотели разговаривать со мной, даже возмущались. Один из них, немец, заявил так: «Я инженер, а ты есть слесарь, это надо понять — и больше меня не беспокоить».
Мастер же объяснял это проще:
— Пойми, Василий, всякое приспособление требует затрат. А казне выгодней тебе заплатить грош, чем на приспособление истратить целковый.
— Так ведь потом же все окупится! — возражал я.
— Это еще бабушка на-двое сказала. А зачем им гадать да рисковать, когда дело и так идет!
Да, на заводе все мои стремления к изобретательству наталкивались на каменную стену и разлетались вдребезги.
