Моя война - [34]
Михаил – учитель из Курска, 24–26 лет. Шатен, подвижный, энергичный, говорливый. Я не помню его высказываний на «конференции» и после, но думаю, что он тоже торопился. В плен попал в 1943 году под городом Белым Смоленской области. Рассказывал, что Белый держали власовцы, и очень упорно. После взятия города танкисты давили власовцев без всякой жалости.
Яков – с Украины, ниже меня ростом, шатен с узкими бегающими глазами. Судьба свела меня с ним надолго, и позже я не мог понять, почему он решился на побег. Придет время, и он бесславно закончит свой жизненный путь.
Иван толстый – молодой, лет 19–20, паренек, с одутловатым лицом (за что и получил прозвище «толстый»), русский, с самого прибытия в команду «387 Rur» держался около меня и был готов бежать в любой момент. Когда вместо старика прибыл Сергей – ровесник Ивана, они быстро подружились и стали неразлучны. Ушли в Бельгию.
Сергей – в команде был всего 3–4 недели. По прибытии рассказал, что был пойман в Бельгии и при первом удобном случае пойдет туда же.
Вот и все мои коллеги по побегу. Где-то сейчас Алексей, Михаил, Иван и Сергей? Неужели только мне одному судьба улыбнулась? Страшно подумать, что кто-то из них попался и был опознан, – виселица.
Итак, мы шли час, другой, третий. Потом остановились у стога, перекусили, разулись и выжали портянки. Обуты мы были в брезентовые башмаки на деревянной подошве. Холод не располагал к отдыху и разговорам, и мы молча двинулись на запад. Дождь прекратился, тучи начали редеть, и между ними проглядывали звезды. Еще часа три быстрой молчаливой ходьбы.
– Дело идет к утру, не пора ли искать ночлег? – нарушил молчание Михаил.
– Пожалуй, пора, – ответил я. – Надо искать сарай с сеном.
Через несколько минут справа затемнели строения. Одинокая ферма, обнесенная высоким каменным забором. Не дом, а крепость, все закрыто наглухо, только щель между верхом ворот и балкой перекрытия. В эту щель и можно пролезть внутрь.
Все мы знали из опыта добычи продуктов в команде, что лезть безопасно, хозяева крепко спят на втором этаже в наглухо закрытой спальне и ничего не услышат.
И все же страшновато – кругом глухие каменные стены, окна дома закрыты массивными ставнями, и только одна щель, до которой еще нужно добраться. А не окажется ли этот дом-крепость ловушкой? Но промокшая насквозь одежда, холодный ветер и, главное, приближающийся рассвет ставили нас в безвыходное положение. А там, за стеной, сено!
И мы решились. Михаил и Алексей подсадили меня и Якова, а мы, в свою очередь, лежа поперек ворот, подтянули их к себе за руки. Спустились в кромешную тьму двора, вернее, сарая. Прямо был выход во двор, слева угадывалась стена, а справа на ощупь обнаружилась солома. В глубине очень большого двора залаяла собака. Но ее лай нас не испугал – мы привыкли к собачьему лаю за время побегов и набегов на хозяйства «бауэров». Знали, что хозяева все равно не выйдут во двор. К тому же опять пошел дождь. Под шорох дождя и скрип каких-то деревяшек от порывов ветра мы, подсаживая друг друга, забрались на солому.
В густой, прямо-таки осязаемой темноте съели свои запасы, установили порядок дежурства, зарылись поглубже в солому. Разулись, портянки выжали и положили под мокрую одежду на грудь, сушиться. Башмаки положили под голову и, плотно прижавшись друг к другу, быстро заснули…
Я дежурил первым. Глаза поминутно смыкались и появлялись сны, но, помня, как выдал нас храп, я делал все, чтобы не заснуть. Этого не позволял и храп ребят – когда кто-нибудь начинал храпеть, я толкал его в бок. Потом появились далеко не радужные мысли. Что нас ждет? Виселица или свобода? Как сложится наша судьба? Только бы скорее добраться до Голландии, там, говорят, жители помогут. И тут же вспомнились «джентльмены», доставленные в штрафной барак из Бельгии, и Сергей, что пошел с Иваном. Значит, и там могут поймать.
Вспомнил я разговор свой с «джентльменами», когда все поняли, что это не власовцы.
Я задал вопрос одному из них:
– Что-то вы хорошо выглядите для пленного.
Не отвечая, он спросил меня:
– Ты какого года?
– Пятнадцатого.
– И я пятнадцатого. А посмотри на себя. Ты – старик, а я молодой жених. Ты когда бежал?
– В октябре.
– И куда направлялся?
– На родину, на восток.
– Дурак, – сказал он беззлобно. – Из западной Германии идти на восток! Это же глупость. Через запад до родины может оказаться ближе. Надо бежать в Голландию, Бельгию, Францию. Там нашего брата встречают как родного. Мы полгода прожили в Бельгии. Вот почему я толстый.
– А если хочу воевать, а не отсиживаться у какой-нибудь вдовы? Что я буду делать в Бельгии?
– Там тоже можно воевать.
– Так второго фронта еще нет. Где вы собирались воевать? На сеновале с бельгийками?
– Там тоже есть свои «брянские леса»…
Он не закончил: второй дернул его за рукав и строго взглянул на говорившего.
Уже тогда мысль о партизанах окрылила меня, а сейчас опять взволновала. Но я гнал её. Не время сейчас мечтать, надо сосредоточить всю энергию на том, чтобы добраться до Голландии.
Я снова и снова гнал мысль о партизанах, а она лезла и лезла в голову.
Стало тепло, и меня опять начало клонить ко сну. Сколько времени мы пролежали? Не пора ли будить Алексея? Я растолкал тезку и, чтобы привести его в себя, прошептал:
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Всенародно любимый русский актер Юрий Владимирович Никулин для большинства зрителей всегда будет добродушным героем из комедийных фильмов и блистательным клоуном Московского цирка. И мало кто сможет соотнести его «потешные» образы в кино со старшим сержантом, прошедшим Великую Отечественную войну. В одном из эпизодов «Бриллиантовой руки» персонаж Юрия Никулина недотепа-Горбунков обмолвился: «С войны не держал боевого оружия». Однако не многие догадаются, что за этой легковесной фразой кроется тяжелый военный опыт артиста.