Моя война - [24]

Катера подошли к середине Мотовского залива, приблизились к вражескому берегу, но шлюпки нигде не было видно. Сумела ли она выбраться к своему берегу или попала к врагу? На радиозапрос о месте шлюпки берег ответил молчанием. Командир катера решил пойти в губу Эйна, чтобы уточнить там обстановку и свои дальнейшие действия. Снова запросили берег о местонахождении шлюпки, но ответа не последовало. Несомненно, противник уже давно наблюдал за действиями катеров, но настораживало длительное отсутствие какой-либо реакции с его стороны: молчат береговые батареи, не появляются самолеты. У многих на катерах появилась надежда, что поход закончится благополучно.

Тем временем ветер не стихал. Моряки на верхней палубе промокли насквозь, но продолжали внимательно вести наблюдение за воздухом и горизонтом. И вскоре нашему спокойствию пришел конец. Зоркий сигнальщик Филипп Бойко обнаружил в разрыве облаков восемь самолетов «Фокке-Вульф-190», которые летели над южным берегом Мотовского залива. Через несколько минут они повернули в нашу сторону и, снижаясь, устремились в атаку на катера. Начался жестокий бой, продолжавшийся пятьдесят пять минут.

Самолеты с ходу, на небольшой высоте сбросили бомбы и обстреляли катера из пушек и пулеметов. Оба катера дружно открыли огонь, но при большой качке он не был эффективным. Старший лейтенант Раков, стоявший на руле, не ожидал приказаний командира, искусно уклонялся от сброшенных бомб и огненных трасс снарядов и пуль. Первая атака немцев была безуспешной, но вслед за ней последовали вторая, третья… Во время одной из атак бомба попала в моторное отделение катера МО-123 и взорвалась, катер разломился и мгновенно затонул. Из всей команды чудом спасся только комендор краснофлотец Иван Павленко.

Теперь все самолеты набросились на МО-111, который отчаянно отбивался огнем и маневром. Одна из бомб взорвалась возле борта, катер подбросило на волну, но он остался невредимым. В ходовой мостик, в рубку и корпус попало несколько снарядов и множество пуль. Получили ранение старший лейтенант Раков и сигнальщик краснофлотец Бойко, но они остались на посту. В штурманской рубке загорелся стол с навигационными картами, которые пришлось выбросить в море, а возникший в рубке пожар вместе со мной потушил командир отделения радистов старшина 1 статьи Николай Сизов. Тяжело ранило в грудь пулеметчика старшину 1 статьи Николая Кочевенко, но он не покинул поста, пока очередная пуля не сразила его насмерть.

На какое-то время вся артиллерия катера замолкла. Пулеметчик Кочевенко был убит, в правом пулемете боцмана мичмана Виктора Метелева перекосило пулеметную ленту, пушку краснофлотца Дмитрия Чугунова заклинило, на кормовом орудии произошла осечка. А в это время очередной налет, снова разрывы бомб и снарядов. Но тут, словно по команде, заговорили оба орудия и оба пулемета. В носовую пушку попал снаряд и взорвался, от осколков погиб краснофлотец Евгений Лаптев, были ранены краснофлотцы Лебедев и Кузнецов. Чугунов был тяжело ранен в руку и обе ноги. Но никто из раненых не вышел из строя. Чугунов продолжал руководить орудийным расчетом, Лебедев, прижав разбитую кисть правой руки, заряжал пушку левой, раненный в голову Кузнецов наводил пушку на цель. У кормового орудия были ранены краснофлотцы Алексей Иванов и Виктор Васильев. От зажигательного снаряда на корме загорелся ящик со снарядами, который тут же выбросил за борт краснофлотец Николай Яценко.

В моторных отсеках шла упорная борьба за живучесть двигателей, чтобы обеспечить катеру нужный ход и маневр. Мотористы понимали, что потеря хода равносильна гибели катера, и старались изо всех сил. Снаряд, пробив палубу, разорвался в моторном отсеке и тяжело ранил старшину группы мотористов мичмана Василия Серманова, его заменил командир отделения мотористов старшина 2 статьи Василий Боровиков, раненный в голову. Был ранен и моторист краснофлотец Ефим Матвеев. Мотористы действовали уверенно и самоотверженно, быстро устраняли полученные повреждения и обеспечили бесперебойную работу всех двигателей и механизмов.

Уклоняясь от бомб и снарядов, катер упорно держал курс на губу Эйна, где под защитой береговых зенитных батарей было наше спасение. И, наконец, это удалось сделать.

Сразу, как только ошвартовались у причала, начали эвакуировать раненых в расположенный неподалеку береговой госпиталь. За ранеными прислали санитарные конные повозки. Расставание было тягостным, некоторые из моряков не хотели покидать катер, пришлось прибегнуть к силе приказа.

Отправив раненых, с остатками экипажа мы стали приводить катер в порядок и устранять многочисленные повреждения в корпусе, механизмах, оружии.

Наступили сумерки, заморосил дождь, видимость понизилась. Такая погода благоприятствовала возвращению в базу. Но на катере осталось только два штатных моториста, да и те были легко ранены. Выход из положения был самый неожиданный: на катере оказались два юнги-моториста Ваня Ушаков и Гриша Ракитин, которых не без ведома мичмана Серманова «не успели» оставить на плавбазе перед выходом в море. Надо сказать, что на дивизионе действовало строгое правило: не брать юнг на опасные боевые задания. Как же мы обрадовались такой «оплошности»! Юнги в этом походе получили настоящее боевое крещение, оказали мотористам неоценимую помощь в обслуживании двигателей и устранении повреждений, заменяя выбывших из строя моряков. К счастью, пули и осколки миновали их.