Моя улица - [5]

* * *

Твоя любовь, как северное лето, Такой же мимолетною была. Бутоном запылала на рассвете, А с ветерком холодным отцвела. И мне оставила одни туманы, Что покрывали поздние цветы, И где пылали так же чьи-то раны Осколками несбывшейся мечты. Твоя любовь, блуждающая где-то, Все реже будоражит мои сны, Но не забыто северное лето, Где время убегало от весны.

ДЕРЕВЬЯ

Где шли бои, Теперь шумят деревья Деды мои С ветрами говорят О той стране, О городах, деревнях И о войне, Что увела солдат.

Гром в небе им, Что грохот канонады. Туман - как дым, Зарница - как фугас. Шумят в лесу, Шумят, шумят солдаты, Листвой росу Роняя каждый раз.

* * *

Открылся шкаф, дохнули травы. Сквозь щелку дышит домовой. Приволье зноем в две октавы Ворвалось в комнату зимой.

Поют цикады. Хмель и солод. А за окном - белым бело... Как мне не хочется на холод. Под одеялом так тепло.

Пьянящий запах... Сон ли это? Не шкаф, а луг летящий ввысь! Закрыв глаза, я вижу лето И ощущаю снова жизнь.

Я ОБРЕТАЮ КРЫЛЬЯ

Я обретаю крылья. В небеса Лечу, лечу вослед ветрам и тучам, Хочу прожить, промчаться, как гроза, Оставить след и никого не мучить.

И небо, просветлевшее слегка, Раскрасит землю и просушит травы... Я обретаю крылья, но рука Вцепилась за штакетник у дубравы.

И никого поблизости вокруг. Лишь голоса шипят: "Ты наш, отшельник! Тебе с рождения очерчен круг. Тебе до гроба стягивать ошейник".

Ладонь вцепилась, будто не моя. Предплечье бьется, тело обжигая. И без меня в свободные края Летит по ветру грозовая стая.

Я обретаю крылья. Но туда Мне не взлететь, наверно, никогда.

НЕДОВЕРИЕ

Точит камень, точит о преддверие... Только мне известно - почему. Если ранит душу недоверие, Мое сердце просится в тюрьму.

Вот она - судьба мечты разрубленной. Ревностью сумела превозмочь То, что помнит запахи возлюбленной, То, что камень точит день и ночь.

Что же дальше? Гнев и подозрение, Быть рабом позорного клейма. Одиночество - мое владение! Недоверие - моя тюрьма!

* * *

Когда в грядущем сочинять устану, Я вспомню маму ночью у отца. Ее ладони накрывали рану И усмиряли боли у крестца.

Отец лежал почти что без дыханья, Шептал "прости" и отводил свой взгляд. - Я встану сам. Не принимай страданья. Я подымусь, как сорок лет назад.

А мама незаметно ухитрялась Брать на себя из тела папы хворь, Но эта сволочь там же оставалась, Как на просоленной тельняшке соль.

Я вспомню все. И расскажу потомкам, Чтоб не утратили святую нить. И подымусь, и подойду к истокам, Чтоб, как отец поднявшийся, творить.

* * *

Ты один у меня, один, Повелитель мой, господин. Подозрением день ото дня, Словно пламенем, ранишь меня.

Взгляд горячий - и яд и дрожь. Мое тело пронзает ложь. Одурманенной встану с колен, Но как сладок мне огненный плен.

Я твоя на век, до седин, Повелитель мой, господин. В обжигающих искрах бровей Полонянкою стану твоей.

Чтоб в груди пожар не утих, Расстелю постель для двоих, И в блаженстве покорность моя Подчинится всевластью огня.

* * *

Полет земли не терпит суеты. Всему свой срок - эпохе и мгновенью. Летящий свет от утренней звезды Несет в наследстве жажду к обновленью.

И это обновление во всем Не слепо повторяет чьи-то гены, Из прошлого немыслимым огнем В золе рождает жизни перемены.

Над пропастью палящая звезда Горит не для погибели, забвенья. Огонь, зола, бурлящая вода В цепи эпох, в цепи мгновений звенья.

Лучами Солнце возрождает день И пеплом обагряется ступень.

* * *

Виктору Бокову

Лист осенний греет душу старикам, Говорит им, что не все так исковеркано, Что ещё не трется вьюга по вискам, И скамейки не пустеют в Переделкино.

Он летит над ними прямо в облака, Голосами поднимаемый крылатыми, Словно песня отпустила моряка На побывку в тот поселочек с девчатами.

И мелодия звучит по берегам, И сливается в реке она с природою... Лист осенний греет душу старикам, Покрывая их надежды позолотою.