Моя темная королева - [7]
С тех пор ты носишь на теле вечное напоминание о моем крошечном превосходстве. С тех пор ты больше не скрываешь своей ненависти.
В самом начале этого пути я слабо представляла, что предстоит совершить, чем пожертвовать и на что решиться. Я плыла по течению, прислушиваясь, приглядываясь и запоминая. И стараясь не думать о конечной цели миссии, которую сама на себя возложила.
Но только теперь я понимаю, что то была лишь присказка, а путь мой, несмотря на стертые сапогами ноги и запыленный плащ, еще даже не начался.
Однако скоро начнется. Очень скоро.
Возможно, он начинается прямо сейчас, пока я, опустив голову и упершись коленями и ладонями в крошево мраморного пола, смотрю на дворцовые руины глазами Кайо.
Он парит в почерневшем небе, откуда искореженные обломки кажутся небрежно разбросанными по земле детскими игрушками. В дальних залах, куда я так и не добралась, мерцают золотистым светом упомянутые Принцем иллюзии. Кажется, какие-то статуи. Возможно, вблизи я сумела бы рассмотреть лики твоих родных… твоих жертв, но с высоты птичьего полета угадываю только изгибы тел и застывший танец одежд.
Я не знаю, что именно надеюсь найти. Какой-то знак. Намек. Любую странность. Но самые странные здесь как раз мы: безглазый Принц, фальшивая Ведьма да ненастоящая птица.
Ну и иллюзии, конечно. Зачем они нужны? Кто и когда их создал? Всегда ли король Ирмании восседал на иллюзорном троне или то лишь случайно отпечатавшийся в реальности отголосок прошлого?
Мне подобные чары незнакомы, но и кладезем знаний меня не назовешь. До четырнадцати лет я училась у матери (которая и сама образованностью не блистала), а после постигала колдовскую науку самостоятельно, методом проб и ошибок, и вряд ли стоит сообщать об этом Принцу.
Тот мнется в стороне, и хоть ему не терпится – я чувствую это кожей, – он не вмешивается. Верно, опасается нарушить какой-нибудь ведьмовской ритуал.
Иллюзорные статуи распадаются на искры и тают, и в тот же миг в соседних комнатах вспыхивают новые.
– Мне бы бумагу и перо, – говорю я вслух, ни на что особенно не рассчитывая.
Просто было бы неплохо зарисовать расположение иллюзий на случай, если они действительно что-то значат.
– Конечно, сейчас только сумку открою. Куда ж слепому без бумаги и перьев.
– Без ерничанья, видимо, тоже никуда, – бормочу я и осторожно открываю глаза.
Зрение раздваивается, вид сверху и разрушенный тронный зал словно наслаиваются друг на друга, но я умудряюсь удержать связь с Кайо. Редкое везение. Затем подгребаю к себе мелкие камешки и обломки и на относительно чистом пространстве пытаюсь выстроить некое подобие карты.
Получается из рук вон плохо.
Я уже почти забыла, где мерцали предыдущие статуи, да и в целом, даже с учетом трона, получившаяся картина никакого ответа не дает. Я не вижу связи.
Разумеется, это не значит, что ее нет. Скорее, что воображать и соображать – не совсем мое.
Но я не сдаюсь.
И пока я сосредоточенно передвигаю камешки и прокладываю между ними невидимые линии в поисках пересечений, дворец наполняется новыми иллюзиями. Кажется, это деревья и фонтан во внутреннем саду.
Они словно уходят вглубь, убегают все дальше и дальше от трона.
«Или показывают дорогу», – шепчет тьма, и я вскакиваю, резко оборвав связь с Кайо.
Он раздраженно вскрикивает и растворяется в ночи. Надеюсь, улетает к последним появившимся иллюзиям. А я поворачиваюсь к Принцу:
– Ты видишь вспышки. Иди за ними.
Не самая лучшая идея следовать за слепцом, но из нас троих сейчас как раз от меня никакого толку.
Я жду очередного ехидного замечания, но он лишь хмурится и, повертев головой, уверенно направляется в черное нутро каменного монстра.
Здесь, внизу, без зрения Кайо, мне не понять, что настоящее, а что рассыплется при первом же касании, но в Принце я не сомневаюсь. Во-первых, порой он останавливается и явно ждет, когда вспыхнут новые указатели, и вряд ли это умелая игра – слишком уж нам обоим неуютно в эти минуты, наполненные тягостным молчанием. А во-вторых, вскоре мы добираемся до того самого фонтана, над которым кружит Кайо, и дальше путь продолжаем уже втроем.
Кайо отмечает для меня иллюзорные предметы, усаживаясь на них. И, как и трон, на прикосновения птицы-тьмы они никак не реагируют.
Я часто спотыкаюсь, цепляюсь плащом за торчащие тут и там обломки, получаю по лбу внезапно появившимися из темноты ветками. И с каждой минутой все сильнее злюсь на Принца, который со сноровкой циркача огибает любые препятствия. В какой-то момент мне даже хочется сорвать с него повязку и возопить: «Обманщик!», но я знаю, что это глупость.
Он в одиночку добрался в чужой враждебный край и выживал здесь не один день – естественно, ему нипочем какие-то ветки.
А вот палкой своей Принц почти не пользуется, и мне начинает казаться, будто она и нужна лишь для того, чтобы было чем занять руки.
Мы не сразу понимаем, что путь закончился, и у последней иллюзорной статуи – огромной, запрокинувшей лицо к небесам, – стоим слишком долго. Заскучав, я вновь сливаюсь с сознанием Кайо и разглядываю сияющую каменную фигуру с высоты.
Это женщина в длинном струящемся одеянии, и мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, что она отнюдь не поднимала лица к небу. Лица у нее вовсе нет. Нет головы. По крайней мере на плечах.
