Моя страна - прежде всего! - [27]

Слова охранника о безопасности Адольфа насторожили Еву и она попыталась узнать подробности.

Внезапно она поняла, что унтерштурмфюрер смотрит на неё как-то властно и даже…  по хозяйски, как иногда смотрит на неё Адольф, когда хочет что-то от Евы. Это было удивительно и непривычно, она привыкла, что охранники не смотрят на неё вообще, либо глядят с почтением, как на приближённую к фюреру. А этот эсэсовец, высокий и красивый, уставился на неё будто на свою подружку или жену, казалось, вот-вот повелительно скажет чтобы она принесла ему кружку пива или молча кивнет в сторону спальни, намекая, что хочет её..

Такие странные мысли привели её в замешательство, и она не сразу поняла, что он просит о какой-то услуге. Взглянув на него, Ева поняла, что не может долго смотреть ему в глаза. Они завораживали, обещали что-то такое, чему она пока не могла подобрать определение. Руки её словно жили своей собственной жизнью, не подчиняясь мозгу, норовя то спрятаться за спиной, то сплестись в замок. Властная аура сильных мужчин всегда действовала на неё, заставляя чувствовать себя маленькой девочкой. Поэтому она почти сразу согласилась выполнить его просьбу, даже не зная какую именно.

К счастью, услуга оказалась пустяковой, хотя тон, которым он озвучил её, насторожил Еву. Поняв, что в письме речь идёт и о ней, она, движимая любопытством, попыталась узнать содержимое письма, но охранник оказался добросовестным и ничего не сказал, заверив лишь, что сделает всё что в его силах чтобы ни Адольф ни она сама не оказались в опасности. Его странный, низкий голос убеждал, заставлял верить, и она поверила ему.

Тут девушка спохватилась, что даже не знает его имени и решила тут же исправить эту ошибку. Его имя ей ни о чём не говорило, зато незамысловатый комплимент согрел душу, ведь ей так редко это говорили, даже сам Адольф был очень скуп на это.

Ей, почему-то, было приятно разговаривать с этим Гюнтером, но случайно посмотрев на часы, она вдруг вспомнила, что обещала с сестрой проехаться по магазинам, скоро день рождения Адольфа и так хотелось порадовать его и себя новым платьем. Ева уже собралась уходить как внезапно он окликнул её и со страстью сказал что она самая красивая девушка которую он видел за всю жизнь. Его тон, его глаза говорили ей что он не врёт и на самом деле так думает. Более того, её женская интуиция буквально кричала, что этот охранник к ней явно неравнодушен. Эта догадка заставила её не только покраснеть от смущения, но и обдала тёплым, приятным волнением и радостью. Чтобы скрыть это, она рассмеялась, и наскоро снова попрощавшись, наконец, ушла.

Во время поездок по магазинам вместе с сестрой она то и дело вспоминала его слова, комплименты, его мужественное лицо, крепкую фигуру и тогда на её лице то и дело вспыхивала улыбка, а на сердце становилось радостно и легко. Всё же она женщина и ей нравится слышать комплименты от красивых мужчин, даже зная, что у них ничего не может быть. А уж если эти комплименты искренние..

И теперь, сидя в своей комнате, улыбаясь и снова вспоминая утреннюю историю, она решила: ничего говорить Адольфу не будет, иначе тот разозлится и накажет ни в чём не повинного охранника. А за что? Он просто восхитился её красотой. Разве это может Еву обидеть? Нисколько. Она даже порадовалась за ту, которая станет его девушкой или женой. Интересно, а у него есть девушка? Какая она?

Тут Ева весело хмыкнула.

Ну какая ей разница, в самом деле? Она же не собирается с ним флиртовать, верно?... В любом случае, этот охранник подарил ей отличное настроение на весь день и за это она ему очень благодарна. А теперь не помешает немного вздремнуть.

Ева уютно свернулась в кресле и сама не заметила как заснула. На её губах так и застыла улыбка.

Берлин. Советское посольство. 7 апреля 1940 года. Вечер. Александр Самсонов (Дитрих Краузе)

Саша сидел в хорошо натопленной комнате и прихлёбывал горячий, душистый чай, заваренный совсем недавно одним из сотрудников посольства. После принятия ванны и плотного обеда, этот восхитительный напиток, приправленный для вкуса мёдом и тремя ложками сахара, буквально погрузил его в райское состояние. Холодный ветер и немцы остались где-то там, за стенами, и не могли его достать. А здесь его окутывали тепло, уют и родной язык, которые все вместе заставляли его чувствовать себя как дома. Тело, расслабившись после изнурительных испытаний побега, грабежа и нападения на полицейских, сигнализировало, что очень даже не прочь отрубиться. Мозг, в принципе, был не против, и колебался между небольшим диванчиком, стоящим в углу комнаты и мягкой кроватью на другом этаже. Тихо шли большие напольные часы возле окна, которые ещё больше усыпляли уставшего Александра. Но помеху такому состоянию создавал невысокий, улыбчивый человек, представившийся Валентином Мережковым, первым секретарём посольства. Он ласково улыбался, шутил и как бы невзначай задавал разные вопросы, на которые Саша отвечал невпопад, так как был вынужден бороться с тем чтобы раз за разом открывать, словно налившиеся свинцом, глаза.

— То есть вы, герр Краузе, хотите чтобы мы, поверив вам, немецкому гражданину, любым способом ликвидировали вашего бывшего лучшего друга, Гюнтера Шольке? На основании того, что он фашист из будущего и может помочь Гитлеру выиграть войну? И вы сами из будущего? Знаете, наверное, вас слишком сильно ударили по голове…  Или вы просто пьяны, перегар изо рта это доказывает. Кстати, где доказательства ваших слов? Нет? Честно говоря, думаю, зря мы вас впустили, мне кажется это сугубо внутренним делом Рейха.. — Мережков покачал головой. — Я решил на свой страх и риск отправить ваш бред фельдъегерем в Москву, пусть там решают что с вами делать. Если бы не ваши слова про опасность для товарища Сталина, то мы бы уже выдали вас обратно. Впрочем, уверен, Москва так и поступит.