Моя страна - прежде всего! - [154]

— О, дорогой Адольф, у меня самой всё хорошо, но у оберштурмфюрера Шольке неприятности. Его арестовали несколько часов назад! — взволнованным голосом воскликнула Ева, подходя к нему поближе.

Гитлер нахмурился ещё сильнее, кулак на столе сжался и он угрожающе спросил:

— Что?? Кто посмел? Какой идиот отдал такой приказ?

Ева подошла к нему вплотную и взяла его за руку. Фюрер, казалось, не заметил этого жеста, в упор смотря ей в глаза.

— Я не знаю, милый…  Ко мне прибежала его подруга, вся заплаканная, в истерике…  Сказала, что он, якобы, пьяный, ночью подрался с патрулём и его сегодня арестовали эсэсовцы.

Она сжала его руку, стремясь усилить свои слова, но сделала только хуже. Гитлер только сейчас заметил что Ева держит его за руку и тут же выдернул её.

— Подрался с патрульными? Да ещё и пьяным?! Это чёрт знает что! Мои охранники тщательно отобраны, каждый из них образец национал-социализма для любого немца в Рейхе, а тут какой-то пьяный дебош? Позор!! Какой пример он подаёт другим? — разбушевался фюрер, встал из-за стола и начал нервно ходить по кабинету.

— Мой фюрер…  — попыталась сказать Ева, но Гитлер её не слушал. Брызгая слюной от ярости и энергично тряся кулаком, фюрер метался вокруг стола, давая выход своему раздражению. Девушка прекрасно знала что её Адольф был убеждённым трезвенником и очень не любил пьяных. Впрочем, такое отношение у него было и к курящим. Вдобавок ко всему он был ещё и вегетарианцем, отчего завтраки, обеды и ужины для тех кто любил мясо, часто превращались в досадную неприятность и нудную обязанность. Пришлось ждать минут пять, пока Гитлер не выдохся и не уселся заново за стол.

— Адольф, ты можешь помочь ему? Пожалуйста! — самым нежным голосом попросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Помочь ему избежать заслуженного наказания? Ни за что! — отрубил он, хлопнув ладонью по столу, отчего Ева невольно вздрогнула.

— Но, мой фюрер…  Если он окажется в тюрьме и ты лишишь его своей защиты, то герр Гиммлер может захотеть узнать про письмо…  — высказала она только что пришедшую ей в голову мысль и тут же захлопнула рот, боясь что опять сболтнула не то.

Глаза Гитлера расширились. Ева поняла что про такую возможность её Адольф, в запале ярости, забыл, и теперь пытается осмыслить такую вероятность. Фюрер погрузился в раздумья, смотря пустым взглядом вперёд. Девушка не мешала ему, пытаясь понять что дальше говорить. Наконец, он очнулся от своих дум и взглянул на неё.

— На этот раз ты сказала умную мысль, Ева…  — произнёс фюрер. — Такая возможность действительно есть. Нельзя этого допустить, слышишь? Генрих ни в коем случае не должен узнать от него про содержимое письма. И от тебя тоже, поняла? — суровый, даже угрожающий взгляд уткнулся в неё.

Испуганная Ева судорожно кивнула. В такие моменты фюрер был страшен, и она старалась как можно меньше доводить его до такого состояния, а если это случалось, то сидела тихо, как мышка, либо вообще уходила подальше.

Побуравив её взглядом, Гитлер крикнул:

— Гюнше!

Дверь тут же открылась, и в кабинет вошёл громила-адъютант.

— Слушаю, мой фюрер!

— Немедленно узнай где держат арестованного сегодня днём оберштурмфюрера Гюнтера Шольке из батальона охраны моего имени! Пусть освободят его и он срочно явится ко мне! Подготовь приказ, если он понадобится. Всё!

— Я понял, мой фюрер! — отозвался Отто и исчез за дверью.

— Спасибо тебе, Адольф! Я знала что ты поможешь и не сомневалась в тебе! — поцеловала его в щёку Ева с улыбкой на лице.

— Я освободил его только из-за того что он может проболтаться о письме в руках Генриха, а вовсе не из-за жалости…  — пробурчал Гитлер. — Жалость, сострадание, доброта…  Это всё химера и ненужная чепуха! Надо отбросить эту чушь и поступать так как требует долг перед страной и расой!...  — Снова завёлся фюрер и пустился в пространные рассуждения о неполноценных людях, странах и расах..

— Я тогда, пожалуй, пойду, милый? Не буду отвлекать тебя…  — сказала Ева после того как фюрер успокоился. Странно, раньше она ценила каждую минуту которую проводила с ним, а теперь не испытывает особого желания часто быть с ним. Неужели это из-за Гюнтера? Нет, вряд ли…  Наверно, что-то другое.

— Да, Ева, ты права…  У меня много дел. Я скажу тебе когда буду свободен…  — ответил он.

— Удачного дня, дорогой! — улыбнулась она и вышла за дверь. Гюнше на посту не было, видимо, всё ещё хлопотал за Гюнтера. Вместо него стоял другой адъютант, смутно знакомый ей. Он кивнул ей и закрыл за Евой дверь. Тяжесть на сердце, появившаяся при известии о беде с Гюнтером, бесследно пропала и Ева настоятельно почувствовала, что надо как-то расслабиться. Да и этой Лауре тоже. И у неё определённо были мысли как это сделать. Она уже отошла от кабинета, когда вспомнила кое-что важное. Девушка подошла к новому адъютанту и попросила:

— Скажите, пожалуйста, оберштурмфюреру Шольке, когда он появится, чтобы перед уходом зашёл в мою комнату. Это очень важно! Хорошо?

— Я ему передам, фройляйн Браун! — снова кивнул тот.

— Спасибо вам! — поблагодарила она и пошла в свою комнату, к гостье. Да и познакомиться с ней получше не помешает, всё-таки, каким-то образом, они стали друг другу ближе..