Моя сестрица — серийная убийца - [2]
(Айюлины слова, не мои.)
Убила она его первым же ударом — попала ножом прямо в сердце. Потом, для пущей верности, ударила еще дважды. Феми безвольно осел на пол. После этого Айюла слышала только собственное дыхание.
Труп
Старая сказка, да? Две девицы в комнате. Комната в квартире. Квартира на третьем этаже. В комнате той труп взрослого мужчины. Как девицам переправить труп на первый этаж и не спалиться? Шаг первый: девицы собирают всё необходимое.
— Сколько простыней нам понадобится?
— А сколько у него есть?
Айюла выбежала из ванной и вернулась с известием, что в отсеке для грязного белья пять простыней. Я закусила губу. Простыней нам требовалось много, но как бы родные убитого не заметили, что на кровать постелена единственная простыня Феми. Для среднестатистического холостяка это норма, но этот был педантом. Книги на полках расставлены в алфавитном порядке. В ванной целый арсенал чистящих средств. Дезинфицирующий спрей той же марки, что у меня. Кухня блестит и шипит. Айюла в этот антураж не вписывалась и напоминала пятно, портящее в остальном безупречную жизнь.
— Неси три простыни.
Шаг второй: девицы убирают кровь.
Я промокнула кровь полотенцем, отжала его в раковину, и так несколько раз, пока не собрала с пола всю. Айюла нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Ишь, дергается! Тело уничтожить куда сложнее, чем душу, особенно если хочешь замести следы насилия. Вот только я ежесекундно отвлекалась на труп, сгорбившийся у стены. Пока он здесь, я не смогу работать с должным тщанием.
Шаг третий: девицы делают мумию.
Мы расстелили простыни на подсохшем полу, Айюла подтащила к ним труп. Я касаться его не желала. Из-под белой футболки проступало мускулистое тело. И не скажешь, что этому здоровяку страшны две-три поверхностных раны… Цезарь с Ахиллом тоже так о себе думали. Досадно, что смерть не пощадит ни широкие плечи, ни плоский живот и в итоге оставит голые кости. Сразу после прихода я трижды проверила ему пульс, потом еще трижды. Со стороны труп выглядел воплощением безмятежности. Казалось, убитый спокойно спит: привалился к стене, согнул ноги и низко опустил голову.
Пыхтя от усердия, Айюла повалила труп на простыни. Вот она вытерла пот со лба — на коже остался кровавый след — и натянула край простыни на убитого, скрыв его из вида. Потом я помогла ей закатать его в плотный кокон.
— Что теперь? — спросила Айюла.
Шаг четвертый: девицы переносят труп.
Можно было спуститься по лестнице, но я представила, как мы волочим наспех запеленатый труп («начинка» кокона самоочевидна) и с кем-то сталкиваемся. Я даже пару правдоподобных объяснений сочинила…
«Мы брата разыгрываем. Он спит как убитый, а мы тащим его на улицу».
«Нет-нет, это манекен. За кого вы нас принимаете?!»
«Нет, мадам, это мешок с картошкой».
Потенциальный свидетель испуганно выпучит глаза и сбежит, роняя тапки. Нет, лестница исключалась.
— На лифте поедем.
Айюла открыла рот, чтобы задать вопрос, потом закрыла. Она свое дело сделала, теперь моя очередь. Мы подняли труп. Зря я нагрузила не колени, а спину — что-то хрустнуло, и я с грохотом уронила свою часть трупа. Айюла закатила глаза. Я еще раз взяла труп за ноги, и мы понесли его к двери.
Молниеносный рывок — Айюла вызвала лифт и снова подняла плечи Феми. Выглянув из квартиры, я убедилась, что на лестничной площадке ни души. Так и подмывало прочесть молитву — пусть ни одна дверь не откроется, пока мы спускаемся на первый этаж! — но я почти не сомневалась, что Он к таким молитвам глух. Лучше положиться на везение и скорость. Мы молча побрели по каменному полу. Дзынь! — лифт приехал как раз вовремя и приветливо разинул пасть. Мы стояли чуть в стороне, но, едва я проверила кабину, затащили Феми внутрь и опустили в угол, подальше от беглых взглядов.
— Пожалуйста, придержите лифт! — крикнул кто-то. Краем глаза я увидела, что Айюла тянется к кнопке, блокирующей закрытие дверей. Я шлепнула ее по ладони и несколько раз притиснула кнопку первого этажа. Двери уже захлопывались, когда перед кабиной мелькнуло разочарованное лицо молодой матери. Угрызения совести я почувствовала — в одной руке мамочка держала малыша, в другой — сумки, — но не такие сильные, чтобы подводить себя под тюрьму. Да и какого черта она среди ночи с ребенком потащилась?!
— Ты что творишь?! — зашипела я на Айюлу, прекрасно понимая, что она поддалась порыву, вероятно, сродни заставившему ее вонзить нож в живую плоть.
— Прости, — только и ответила она. Слова уже вертелись на языке, но я сдержалась: сейчас не время.
На первом этаже я оставила Айюлу сторожить труп и держать лифт. Если кто-то захочет сесть на первом этаже, она закроет двери и поедет на самый верх. Если вызовут с другого этажа, она не даст дверям закрыться. Я добежала до машины, подогнала ее к черному ходу, и мы перенесли труп из лифта. Лишь когда я захлопнула багажник, сердце перестало рваться из груди.
Шаг пятый: девицы используют хлорку.
Моем-чистим-убираем
Администрация больницы решила, что медсестрам разумнее носить бледно-розовую форму, а не белую, мол, белая быстро превращается в кремовую. Я верна белому цвету, и у меня форма как новенькая. Тейд это замечает.
