Моя русская жизнь - [42]

Глава 9 Владивосток

Летом 1903 года мы отправились из Неаполя в Берлин, где было суждено родиться моему ребенку. Мы сняли хорошую квартиру недалеко от Тиргартена. Я писала графине Меренберг, которая жила в Англии у своей дочери, графини Торби, умоляя ее найти хорошую няню для малышки. Она сразу же мне ответила, что знает одну хорошую няню, и я успокоилась. Мы наладили переписку, и вскоре графиня Меренберг написала, что няня выезжает, она наденет серое платье и будет держать в руке белый цветок, чтобы ее легко было найти на вокзале. Мы послали нашего слугу, но, к сожалению, муж в тот день что-то напутал, и наш слуга няню не нашел. Он вернулся без нее и сказал, что видел даму с белым цветком, но такой ужасной внешности, просто ведьму, что, подумав о малышке, он ее не привел!

Когда пришла настоящая няня, мисс Вайз, я ее полюбила с первого взгляда. Она была очень стройной, с большим носом с легкой горбинкой. Она оставалась с нами на протяжении семнадцати лет и ушла лишь в позапрошлом году, когда я была уже больше не в состоянии держать ее. Я скучаю по ней просто неописуемо. Она была верной и преданной нам в высшей степени.

Каждую ночь перед тем, как мне идти спать, она задавала мне один и тот же вопрос: «Княгиня, где же наша малышка? Я так скучаю по ней!» Однако в одну знаменательную сентябрьскую ночь эта малышка появилась, к нашей великой радости. Роды у меня принимал знаменитый профессор Ландау, который дважды спасал мне жизнь. Мисс Вайз спросила его утром, можно ли попудрить ребенка фиалковой присыпкой и пользоваться мылом «Винолия». Тот сказал мне смеясь, что все английские няни одинаковые! Он считал, что, если бы они жили во времена Помпеи, они бы откопали из руин фиалковую присыпку и мыло «Винолия»!

В то же время у меня была очень глупая немецкая няня, которая не понимала шуток. Профессор Ландау очень любил пошутить, так что, когда она спрашивала его, каким рационом она должна меня кормить, он отвечал: «Котлеты из «Винолии» и немного папильоток!» И та в самом деле пошла на кухню и заказала для меня это невероятное блюдо, настаивая на том, что это – по распоряжению доктора!

Великий князь Кирилл, крестный отец малышки, не смог присутствовать на крестинах, так как не хотел оставлять свою кузину, великую герцогиню Гессенскую, одну в глубокой печали, вызванной кончиной ее единственного ребенка, последней сохранившейся связи между нею и великим герцогом Гессенским. Ребенок неожиданно умер от пищевого отравления, поев устриц, когда великая герцогиня гостила у императора и императрицы в Беловежье. Внезапная смерть маленькой девочки породила всевозможные слухи, не имевшие под собой никаких оснований. Подобное отравление случилось с моим мужем в Крыму, и лишь с огромным трудом доктора смогли спасти ему жизнь. Эти устрицы особо опасны из-за ржавчины с военных кораблей, а так как устрицы, которые отведал ребенок, были из того же района, то не может быть никаких сомнений, что смерть ее была по той же причине.

Великий князь Кирилл приехал повидать свою крестницу спустя десять дней, направляясь на Дальний Восток к адмиралу Макарову. Дело в том, что в начале января 1904 года неожиданно разразилась война между Россией и Японией. Мы энергично трудились в Берлине, готовя предметы, необходимые для ухода за ранеными. Г-н Шолто Дуглас очень любезно мне предложил свою виллу в Висбадене для использования ее в качестве госпиталя для выздоравливающих. Будучи не в состоянии самостоятельно принять решение, я написала своему свекру в Санкт-Петербург, испрашивая разрешения императора на согласие с предложением.

В конце марта я шла по Унтерден-Линден, когда услышала сообщение о том, что в водах Порт-Артура потоплен наш огромный линкор «Петропавловск». Я знала, что на его борту были великий князь Кирилл и его адъютант, капитан Кубе, большой наш друг. Наша тревога дошла до крайней степени, пока вечером не настало облегчение хотя бы в отношении судьбы великого князя. В телеграмме утверждалось, что он был спасен. Потом выяснилось, что при нем был мой образок, и он чудом спасся – вместе с ним спаслось всего три человека. Мы были очень опечалены гибелью Кубе и адмирала Макарова, исключительно умного человека и изобретателя ледокола, который столь необходим в наших северных морях.

Мой муж попросил меня не тревожиться, а сам написал отцу, прося разрешения отправиться на войну. Он не мог уже оставаться вне ее – он должен, и он пойдет. Поэтому он выехал в Россию, чтобы сделать необходимые приготовления для поездки на Дальний Восток, а я поехала вслед за ним с ребенком. На нашем пути из Берлина, который был долгим и тяжелым, нам пришлось взять с собой сотни бутылок стерилизованного молока для малышки. Когда мы приехали в Москву, нас встретил муж.

В Москве мы провели лишь три дня, а потом опять расстались, муж уехал в Санкт-Петербург готовиться к войне, а я осталась с его семьей в деревне. У них в Воронежской губернии было имение. Мне никогда не нравилось это место, потому что дом был не очень удобен, а парк слишком мал для приятных прогулок. Летом там было ужасно жарко и душно даже по ночам, и нас так нещадно кусали комары, что нельзя было рассчитывать ни на какой отдых. Потом, когда кончалась эта напасть, появлялись тучи мух и вместе с осами делали жизнь здесь невыносимой. Осенью зачастую шли такие сильные и затяжные дожди, что нельзя было выйти из дома в сад, потому что богатый чернозем местами превращался в жижу и просто засасывал тебя. Никогда не понимала той любви, которую питала вся семья к этому месту, – разве что полюбили имение еще в детстве.