Моя русская жизнь - [4]

Капитан Вио тут же закружил меня в его ритме. У него было весьма интересное лицо с большими блестящими глазами. Как только танец закончился, он спросил меня: «Мадемуазель, вы бывали когда-нибудь в Японии? Это самая пленительная и очаровательная страна».

Он рассказал мне много любопытного; с ним было исключительно приятно беседовать: его голос был так мелодичен, а французский – безупречен. Перед тем как нам сойти на берег, он поинтересовался, собираемся ли мы на танцы у князя Монако в честь французской эскадры, которые должны состояться на следующий день. «Скорее всего, да», – ответила я, а он продолжал: «Не уделите ли вы один танец мне, мадемуазель? Вы не забудете, не так ли – капитан Жюльен Вио? Тогда до завтра».

А на следующий день на дневном спектакле у князя Монако, когда раздавали программки на бал, он написал на моей: «Первый вальс, Пьер Лоти».

Вернувшись домой, я рассказала об этом моим кузинам и сделала при этом совершенно естественное замечание (как мне казалось): «Но почему Пьер Лоти, когда, в конце концов, его зовут просто Вио?»

«Ты маленькая простофиля! – воскликнули мои кузины. – Жюльен Вио и есть Пьер Лоти. Это его литературный псевдоним. Это он написал романы «Мой брат Ив» и «Мадам Хризантема», от которых ты была в таком восторге!»

А теперь можете себе представить, как я была горда.

Несмотря на строгость моей тетушки, мы вовсю наслаждались прекрасными солнечными днями и цветами Ривьеры, особенно Ниццей с ее разнообразной жизнью и космополитическим скоплением людей. У нас было много интересных экскурсий по окрестностям, овеянным легендами и фольклором, и мое воображение часто рисовало мне африканские орды, переплывающие синее Средиземноморье, или северных вандалов, переходящих через Альпы, чтобы стать лагерем на здешних берегах.

На мой семнадцатый день рождения, 5 апреля (по старому стилю), мне устроили праздник в Монте-Карло. Мы поехали по живописной горной дороге, ведущей из Генуи в Ниццу вдоль Средиземного моря, в большом фаэтоне. Как только мы успели пообедать в отеле «Париж», в зал вошли три очень молодых человека. Один из них поздоровался с моей тетушкой и поцеловал ей руку, а потом присоединился к своим друзьям, стоявшим неподалеку. Мне особенно приглянулся один из них, которого я нашла очень симпатичным, несмотря на его весьма небрежную и, по правде сказать, безобразную одежду. Моя тетя заметила, что говорившего с ней зовут Ваня и это сын ее двоюродного брата, графа Воронцова-Дашкова, министра императорского двора. «А кто остальные двое?» – спросили мы хором. Моя тетя засмеялась: «Я полагаю, вы более всего имеете в виду того симпатичного! Один из них – молодой князь Анатоль Барятинский, но который из них, я не знаю».

Потом муж признался, что запомнил нашу первую встречу, а мое лицо заворожило его именно в тот день моего рождения.

По пути домой, когда на небе не было видно луны, а дорогу освещали только светлячки, один французский господин, чье сватовство пришлось очень по душе моей тетушке, сделал мне предложение выйти за него замуж. Я была очень удивлена и определенно не была в него влюблена. Тем не менее я отослала его к моей тете.

По прибытии домой нас ожидал приятный сюрприз. Неожиданно из Санкт-Петербурга приехал мой брат, которого мы не видели два года. Теперь он был офицером полка конной гвардии, в котором вот уже несколько поколений служили мужчины нашей семьи, – фактически это стало семейной традицией.

Мы сразу же заметили, что моя тетя питает надежду женить его на одной из своих дочерей. Хотя мой брат был очень богат и считался завидным женихом, он скоропалительно объявил о помолвке с нашей кузиной Лалой, второй дочерью тети, несмотря на то что мы выражали ему свое тайное несогласие (но вначале просто отделывался смехом, говоря, что любит одну девушку в Санкт-Петербурге). Он женился на Лале следующим летом, и мы все отправились в Россию на его свадьбу, остановившись в Стрельне, неподалеку от Санкт-Петербурга.

В Стрельне у нас случилась беда. Нашу любимую мисс Уолтон хватил удар, и она была парализована. Это событие косвенно привело меня к несчастливому первому браку[5]. Во время моей помолвки я вновь встретилась с молодым князем Барятинским, когда направлялась в город со своим женихом. В этот раз он уже был камер-юнкером при императоре и весьма красивым мужчиной. Он взглянул на меня, а потом рассказал мне, что узнал меня.

Вскоре после заключения первого брака я вернулась на несколько месяцев в Ниццу, поскольку здоровье мое было неважным. По правде говоря, старый афоризм «Кто в спешке женится, у того в избытке времени, чтобы раскаиваться» был слишком справедлив в моем случае. Мой муж не был приспособлен к обычной домашней жизни, и я подолгу оставалась одна. Мы вернулись на Рождество в Санкт-Петербург, где, надо признать, его семья меня очень тепло приняла. В январе меня представили императрице Марии Федоровне на большом придворном балу, устроенном в Зимнем дворце. Я чувствовала себя очень стесненно среди всего этого великолепия. Роскошные залы и комнаты с их впечатляющими украшениями, изысканные наряды и блестящие мундиры произвели на меня такое впечатление, что мне почти казалось, что я оказалась в стране чудес.