Моя няня - [45]

неё доносились голоса. Сразу я не могла понять, кого они мне напоминают, но потом осознала.

Виолетта настороженно на неё посмотрела, отведя глаза от покрытых морщинами тыльных сторон

ладоней, высохших пальцев, которые нервно комкали пододеяльник.

– Что? – тихо спросила она.

– Когда я тебя родила, – лицо матери вмиг стало задумчивым и немного отстраненным, – мне

пришлось туго. Чувствовала себя отвратительно, хоть до этого на здоровье не жаловалась. Врачи

говорили всякую чушь про ослабленный организм и нехватку витаминов. Пичкали меня

снотворным, потому что сама заснуть я не могла.

Виолетта ободряюще погладила её по руке. Мать бросила благодарный взгляд, прокашлялась,

словно голос не хотел слушаться, и снова заговорила:

– В одну такую ночь я услышала голос. Женский. Очень хриплый и отрывистый, при этом, когда

незнакомка произносила слова, казалось, что ей тяжело, будто в её горле что-то клокотало, отчего

речь получалась с каким-то отвратительным бульканием.

Виолетта знала, что это был за хриплый голос. И кто приходил ночью, но даже затаила дыхание,

опасаясь, что мать резко переключится на другую тему, так и не договорив до конца.

– Это было несколько раз, – почти прошептала мать. – Она приходила к моей постели, замирала и

долго стояла. Я слышала тяжёлое дыхание: порой дальше, а порой – совсем близко. Хотелось

открыть глаза, но сил не хватало. Крик сам рвался из горла, но застревал, и губы казались тяжелее

камня. Потом, сквозь тяжёлую пелену полузабытья и таблеток, я снова слышала голос.

Виолетта сидела неподвижно. Она знала и про голос, и про крик, которому просто нельзя

сорваться с губ, потому что чудовище, приходившее в детстве, сразу заберёт её с собой, стоит

лишь пискнуть.

На некоторое время в палате повисла тишина. Виолетта посмотрела на мать:

– Почему ты молчала об этом?

Та чуть пожала плечами, будто показывая: а смысл трепаться?

– Я об этом просто забыла. Надолго. Даже во время поисков этой дряни. Просто вылетело из

головы, а тут это… – мать сделала рваный вдох. – Оно вернулось.

Виолетта вздрогнула от того, каким тоном это было сказано: бесконечно тоскливым и полным

дикого страха.

– Но если бы знала, как я не хочу, чтобы оно появилось ещё раз.

Язык одеревенел, мысли путались, как у пьяной. Виолетта понимала, что надо что-то сказать,

найти слова ободрения, но ничего на ум не шло.

Скрипнувшая дверь и вошедшая медсестра спасли её. Та самая Ниночка, добрая душа, давшая

журнал.

– Виолетта Сергеевна, понимаю, что вы ни наговоритесь никак, но распорядок у нас железный.

Вашей матери нужен покой.

– Да-да, конечно.

Виолетта поднялась со стула, мать каким-то образом сумела побороть свои страхи и теперь вновь

выглядела, как в момент прихода дочери.

– Завтра приходи, – сказала она и улыбнулась. – Если хочешь, с подругой, а то я тут совсем скисну.

Даже посплетничать не с кем.

Нина бросила на неё неодобрительный взгляд, но ничего не произнесла, сделав вид, что занята

шприцем, в который набирала лекарство.

Виолетта склонилась, ещё раз коснулась губами её щеки и шепнула на ухо:

– Всё будет хорошо.

Не дав опомниться, быстро попрощалась и покинула палату. Мигом стало душно, желудок сжался,

к горлу подкатила дурнота. Виолетта прекрасно понимала, что надо сделать что-то из ряда вон

выходящее, чтобы всё-было-хорошо. «Всё будет хорошо» – это такая формула, глупая мантра, к

которой прибегают люди, когда видят, что всё отвратительно. И в то же время где-то внутри

появилось странное ощущение: теплое, маленькое, как тлеющий уголёк, но всё же дававшее

надежду. Она ещё не могла полностью его осознать, но чувствовала, что выход уже найден, только

до него нужно добраться.

Некоторое время она шла по дороге, проигнорировав остановку. Холод приводил мысли в порядок

и приносил странное спокойствие.

Виолетте совсем не нравилось, что существо, кем бы оно ни было, пыталось достать её мать.

Бояться за себя – это одно, а вот за близких… Это страшнее в два раза.

Что ж, ухмыльнулась она про себя, зато не будешь страдать и рыдать, подруга, а начнёшь

действовать.

Вспомнив, что в доме нет хлеба, Виолетта зашла в первый попавшийся магазин. Здесь

удивительно пахло выпечкой. Из чего можно было сделать вывод, что свежий хлеб только

привезли. Перед Виолеттой стояла пожилая женщина и молодая мать с мальчиком лет пяти.

Последнему явно не терпелось выйти, поэтому он то и дело крутился возле родительницы, не

желая стоять на месте.

– Дима, стой же!– недовольно выговаривала ему тем временем мать. – Сейчас выйдем. Стань

спокойно.

Ребёнка хватало на несколько секунд, потом всё повторялось заново. Виолетта с любопытством

смотрела на мальчишку. Было видно, что он не хулиган, но просто слишком активный.

– Что ты везде лезешь? – вновь не выдержала родительница. – Будешь себя плохо вести, нас

выставят за дверь!

Розовощёкая полненькая продавщица в белом халате только хихикнула:

– Не переживайте, у меня дома такой же. Сначала лезёт куда-то, потом думает. Там, где мы

подумаем триста раз, эти – ух! И ещё вопрос, кто правильнее поступает. Мы пока раздумываем,

может случиться куча неприятностей. Порой у деток есть чему поучиться.

– Да, но ведь бывает и наоборот! – ответила мать Димы.