Моя няня - [27]

закурить медленно растаяло, словно свет далеких звёзд, которые сейчас стыдливо прятались за

тучами.

За спиной неожиданно что-то звякнуло. Виолетта вздрогнула и обернулась: в комнате по-прежнему

горел ночник и, разумеется, никого не было. Или она так только думала?

Нахмурившись, она вернулась в комнату, пытаясь понять, что могло издать такой странный звук.

Звук чем-то был похож на звон от разбившегося стекла. Виолетта присмотрелась к полкам, где

стояли питерские сувениры – несколько красивых фигурок, выдутых из стекла. Она купила их,

когда ездила в гости к родителям Игоря. Фигурки стояли на месте, да и глупо было бы считать,

что они могли самостоятельно спрыгнуть с полки.

Виолетта села на постель. Звон повторился, на этот раз более протяжно и настойчиво. За ним

последовало какое-то царапание, будто огромная крыса пыталась пробить мощными когтями дыру

в стене. Женщина вскочила, торопливо озираясь. Звон и скрежетание теперь сыпались отовсюду,

будто невидимый дирижёр взмахнул палочку, и заиграл демонический оркестр.

Не сплю, не сплю, я же не сплю? Но ответа прийти не могло. У Виолетты появилось горячее

желание схватить трубку, набрать номер Богина и проорать, что ничего у него не получилось, что

теперь она обязана слушать это всё и ткнуть трубку к стене, не смолкало мерзкое царапанье.

Виолетта, ты сошла с ума, – сказала она себе. И вдруг осознала насколько всё это глупо. Звуки

стали тише, с улицы донёсся крик соседки, обещавшей позвать милицию, если тут же не прекратят

безобразничать.

Виолетта стряхнула оцепенение и рванула к окну. Возле подъезда собралась кучка подростков,

которые пытались огрызаться. Вдруг стало ясно, что дрянные звуки – это всего лишь запись,

которая была включена на огромную громкость на одном из мобильных, чтобы напугать жильцов.

Какое только должно было быть устройство, чтобы был такой звук?

Виолетта хоть и была удивлена, но не исключала, что после тяжелого дня попросту сама накрутила

себя ненужными фантазиями. Когда подростки скрылись из виду, она прошла в ванную, умылась

холодной водой и вернулась в постель. Идею выпить что-то успокоительное отмела как глупую и

неконструктивную. Любая настойка или таблетки могли притупить чувствительность и лишить

восприятие нужной остроты. Богин бы явно за это не похвалил, да и сама Виолетта понимала,

насколько это глупо. Если надо бороться, значит, нельзя отступать.

…она находилась в тёмном помещении. Слабый свет лился откуда-то сверху, но понять, что

именно испускает его, было невозможно. Виолетта поняла, что когда-то давно уже тут была,

только очень… давно. Настолько давно, что это можно почувствовать лишь своеобразным чутьём,

спрятанным глубоко внутри. Даже слово «интуиция» для него слишком громоздко и странно.

На стенах висели картины, давно потухший камин ютился в углу. Рядом с ним стояло кресло-

качалка, на которое был наброшен клетчатый плед. Чуть влево от него висела красивая резная

полка из дерева, на которой стояли фарфоровые статуэтки. Виолетта подошла и коснулась пледа

рукой и вместо того, чтобы почувствовать тепло и лёгкое покалывание от шерсти, она поняла, что

ощущает мертвенный холод. Плед вдруг начал быстро истончаться и превратился в труху.

Виолетта почувствовала ладонью что-то влажное и скользкое и тут же отдёрнула руку.

– Оно всегда так, – вдруг произнёс кто-то ровным мелодичным голоском. – Сколько сюда не

прихожу.

Голос шёл снизу, Виолетта опустила глаза. Рядом, едва достигая середины её бедра, стояла

девочка. В аккуратном оранжевом платьице, белом кружевном передничке и лаковых туфельках.

Последние Виолетте были знакомы: точно такие же она носила в детстве, и надела их в тот

памятный день, когда случился большой праздник, и они вышли гулять всей семьёй. А потом

появилась странная угловатая женщина, которая преследовала Виолетту остаток дня. Выдохнув,

она стиснула зубы. Воспоминания сейчас только мешали. Девочка задумчиво покрутила один из

рыжих хвостиков, потом прошла к креслу, взобралась на него и посмотрела на Виолетту.

– Ты как сюда пришла? Бог… – остаток слова превратился в отвратительный булькающий звук, и

женщина так и не сумела разобрать, что сказала девочка, – не любит посторонних. Она велела мне

не открывать никому. Она мне доверяет, выбрала среди всех, – в голосе прозвучала странная

гордость, – я давно ей помогаю. Но не хочу потерять её доверие из-за тебя!

– Кто-кто? – переспросила Виолетта, чувствуя, как медленно холодеет внутри.

– Бо… – слово снова мерзко забулькало, а Виолетта почувствовала, как на лбу появилась испарина.

Изнутри поднималась дикая паника. Даже не слыша это слово, она помнила, что его произносить

нельзя! Нельзя! Иначе придёт она и заберёт её снова!

Тени над камином вдруг стали непроницаемо чёрными, затаились, рассматривали Виолетту

тысячами слепых глаза, ждали, что она будет делать.

Уговорить себя, что это всего лишь сон, не получалось. Неведомо откуда поплыл сладкий запах

сирени, у Виолетты запершило в горле.

– Я… – начала она, но в горле начало драть так, что она закашлялась, а к глазами подступили слёзы.

– Не велела, не велела, – покачала девочка головой, будто китайский болванчик. – Ты зачем сюда