Моя февральская жена - [2]

— Этого-то я не боюсь, — сказала она, целуя меня в ответ, — Комитет ведь всегда предоставляет охрану, а потом всех вас развозит по домам. А вот с этим, — она кивнула на ключи, — ты всё же будь поосторожнее: не открывай, пока не убедишься, что это точно Джимми.

Сразу же после её ухода я позвонил Джимми и сказал, что всё в порядке, он может приезжать. С Джимми мне всегда интересно, по-моему, он самый умный из всех моих знакомых. Правда, этому помогли обстоятельства. Три года назад Комиссия решила, что у него не может быть детей — что-то напутали с анализами. И поэтому он даже два с лишним года работал служаном. Но сам-то Джимми давно во всём разобрался, и у некоторых женщин в тех домах, где он работал, родились от него дети. Он мне рассказывал, что читал какую-то старую книгу, и в ней говорилось, что раньше — ну, очень давно, — мужья, вроде бы, за такое даже обижались. У Джимми никогда не поймёшь, когда он шутит, когда говорит серьёзно! Здесь-то, правда, всё ясно: ну, кто же будет обижаться на то, что ему помогли родить ребёнка! Ведь даже за рождение девочек полагаются немалые привилегии. Потом Комитет по Воспроизводству как-то всё разузнал, Джимми ещё раз проверили и сказали, что с ним всё в порядке, и он должен жениться. И всё же он целых три года распоряжался собой сам и не терял времени даром: ходил по библиотекам и читал разные старые книги, тем более, что ему как служану давали даже запрещённые.

Джимми приехал очень быстро, мы поздоровались, и я сразу стал показывать ему свои вышивки и вязание. Я подумал, что ему это должно быть интересно, так как скоро предстояло и самому этим заниматься. Попутно он рассказывал мне, о чём недавно прочитал в книге, и я опять не понял, шутит он или нет. По его словам, — он читал одну книгу аж 20-го века, — так вот, там не то, чтобы прямо сказано, но можно догадаться, что в то время мужчины работали! Я мысленно попытался представить, что пилю в парках старые деревья, как моя февральская жена, или копаю ямы, как сентябрьская, и невольно рассмеялся.

По-видимому, мой смех задел Джимми. Он оглянулся по сторонам и, понизив голос, сказал:

— Да ты сам-то подумай: откуда, по-твоему, взялись телевизоры, роботы, машины? Женщины их, что ли сделали?

— Ты что, смеёшься надо мной? — спросил я, пытаясь понять, к чему он клонит. — Это всем известно: их производят автоматизированные линии на заводах!

— Ладно, а автоматизированные линии кто сделал?

— Ну, наверное, какие-то другие автоматизированные линии, — неуверенно предположил я, так как никогда об этом не задумывался.

— О, чёрт! Ну, а первая откуда взялась? Которая потом все другие производить начала?

— Отстань, — отмахнулся я, — какая мне разница — откуда? Главное, они есть и делают всё, что надо.

Джимми посмотрел на меня — с каким-то презрением даже — и начал говорить. По его словам выходило, что когда-то на Земле мужчин и женщин было почти равное количество, и они жили семьями, но не такими, как сейчас: на каждого мужчину приходилась всего одна женщина. Мужчина, якобы, обеспечивал семье материальный достаток, а женщина вела хозяйство и растила детей. И именно мужчины изобретали все технические новшества, внедряли и сами же на них работали. Но с развитием цивилизации уклад жизни стал меняться. Женщины не захотели довольствоваться только ролью жены при муже. Они поставили на первое место карьеру и не создавали семью, пока не обеспечат себе материальную независимость. Тут-то, сказал Джимми, всё и началось. Пока она молодая и красивая, женщина и не думает о замужестве, а изо всех сил стремится занять высокое положение и много зарабатывать; но на это нужны годы, и когда она этого, наконец, добивается, то уже не молодая и не красивая; теперь она и хотела бы замуж, да у неё не получается. Да и возраст уже не тот, чтобы полноценного ребёнка родить. Резко упала рождаемость. Возможно, это привело бы к тому, что род человеческий вообще вымер, но тут появляется новый тип мужчин, которые решили: зачем надрываться, работать, если можно жениться на обеспеченной женщине и жить на её иждивении? Само собой понятно, что главную роль в такой семье играла женщина, а мужчина стал терять присущие ему раньше силу и влияние и вот, наконец, превратился в то жалкое зрелище, которое сейчас представляю из себя я.

Я обиделся и ядовито напомнил ему, что не позднее, чем сегодня вечером количество этих «жалких зрелищ» увеличится за счёт сам знает кого. Однако, кое-что в его рассказе показалось мне действительно интересным, и я спросил, почему он считает, что быть мужчиной сейчас — плохо? Ведь мне и в самом деле не нужно вставать рано утром, чтобы идти куда-то на работу, у меня всё есть; единственное неудобство — я не могу выходить из дому. И то, когда я попрошу, любая из моих жён, как бы она ни устала на работе, выведет меня на прогулку в парк.

Джимми презрительно усмехнулся и сказал, что мы — уже давно не мужчины, а домашние животные, что-то вроде кошек или собак, которых хозяева кормят, выгуливают, могут даже с ними поиграть, но и не забывают наказывать за любую провинность. Он хотел ещё добавить что-то резкое, но сдержался и вместо этого спросил, не хочу ли я услышать интересную историю, которую он прочитал в одной книге. Я обрадовался и сказал, что да, хочу. Обрадовался я по двум причинам: во-первых, я люблю слушать его истории, а во-вторых, потому, что он сменил тему, а то бы мы с ним вот-вот поругались.