Моя Европа - [10]

Мне нравились эти обаятельные интеллектуалы, чьи разговоры часто были выше моего понимания, опровергавшие известное изречение Пушкина о русской лени и отсутствии любознательности. Хотя они свободно касались любой области, но были у них и очевидные слабости. Интеллигенты никогда не шли на компромисс, и по этой причине их споры носили характер приятной беседы, всегда заканчивающиеся ничем. Они могли организовать театр, и за отсутствием политических идеалов, героями их пьес становились актёры и писатели. В обыденной жизни их отличала непрактичность. Их мог бы привести в восторг знаменитый призыв мистера Черчилля «Действуй сегодня!», но следовать этому призыву было выше их сил. Мне всегда казалось, что, если самого выдающегося из них назначить на должность хотя бы почтмейстера в какой-нибудь деревушке, через неделю там наступит полная неразбериха. Тем не менее, мне трудно представить такое талантливое и такое образованное скопление людей в какой-нибудь другой стране того времени. Оглядываясь назад, я с благодарностью понимаю, они оказали большое влияние на формирование моего характера и жизненных принципов.

В семье Эртелей в России я много слышал о молодом капитане Вавелле (Wavell http://en.wikipedia.org/wiki/Wavell ), который был лучшим учеником мадам Эртель, и с которым я столкнулся через две недели. (В 1911 году Вавелл год был военным наблюдателем (разведчиком) в России и учил русский язык. В октябре 1916 года они уже был подполковником и направлен военной разведкой в русскую армию на Кавказ. В 1917 году, в критический момент оккупации англичанами Палестины, был переведён в Палестину к генералу Алленби (Английский криптоеврей: http://en.wikipedia.org/wiki/Edmund_Allenby,_1st_Viscount_Allenby чьим именем сейчас названа улица в Тель Авиве. Прим. пер.)

Спокойный, собранный и очень серьёзный, Вавелл тщательно изучал русский язык и заучивал наизусть целые страницы из произведений Пушкина и других русских поэтов. Меня поражала эта его способность. Мадам Эртель постоянно подчёркивала важность заучивания стихов для изучения иностранного языка и заставляла меня следовать примеру Вавелла, который уже блестяще выдержал экзамен на звание военного переводчика. Он сделал хорошую карьеру в России и всегда поддерживал связь с семьёй Эртелей. Один из последних разговоров с ним состоялся во время Второй Мировой войны, когда он позвонил по телефону и сказал, что хотел бы встретиться со мной. Тогда его назначили на пост Наместника английского Короля в Индии, но он ещё не приступил к должности. Я подумал, что ему хотелось бы обсудить со мной некоторые политические проблемы, и, не зная ничего об Индии, чувствовал себя неловко. Оказалось, его интересовали Эртели. Я рассказал ему, что мадам Эртель давно умерла, а её две дочери жили в Лондоне, а старшая из них, Наталия Дуддингтон (Duddington) зарекомендовала себя как прекрасный переводчик русских романов. Я сообщил адрес сестёр, и он, несмотря на свою занятость, навестил их.

* * *

1913 год принёс в мою жизнь большую перемену. Наше московское Консульство было преобразовано в Генеральное Консульство, мы переехали в новое помещение, и у нас в штате появились клерки и секретари-машинистки. Клив Бейлей (Clive Bayley), мой новый начальник, оказался отличным организатором и приверженцем аккуратной и эффективной работы. В свободное от работы время он важно нацеплял монокль и становился душой любой компании, зная большое количество забавных историй. Он твёрдо верил в необходимость поддерживать престиж Великобритании и не боялся ради этого тратить собственные средства. Высокопоставленные москвичи любили «коктейли» и обеды, которые устраивал Бейлей, и щедро откликались на его гостеприимство. Мне выпала счастливая возможность учиться у человека, умудрённого опытом, как завоёвывать друзей, отстаивать своё мнение, входить на равных в переписку с нашим посольством и сохранять независимость. Ему я обязан своими знаниями о работе в Консульстве и новыми знакомствами.

Приобретённый опыт очень помог мне с началом Первой Мировой войны. Известие о войне было встречено в России с необычайным энтузиастом и чрезвычайным оптимизмом. Мобилизация шла ровно. Солдаты, приветствуемые толпами народа, с песнями шествовали на вокзалы, чтобы отправиться на фронт. Если бы в тот момент прилетели марсиане, у них бы создалось впечатление, что в России живут одни патриоты, объединённые преданностью Царю-батюшке. Многие иностранные подданные, кому в то время довелось побывать в России, именно так и думали. Первые успехи Русской армии только усиливали энтузиазм.

Весной 1915 года на меня свалились новые обязанности. Клив Бейлей серьёзно заболел, и ему предстояла операция в Англии. Во время его выздоровления он был назначен Генеральным Консулом в Нью-Йорк, и мне предстояло занять должность московского Генерального Консула. Это событие совпало по времени с большими неудачами и поражением русских на фронте из-за нехватки артиллерии и снарядов. Царское правительство пыталось самостоятельно выиграть войну, не привлекая к помощи оппозиционные круги. В результате нарушился механизм снабжения. (Саботаж поставки вооружения фирмой Виккерс и ей представителя Базиля Захарова. Прим. ред.) Настроение в Москве, ставшей к тому времени патриотической столицей России, заметно изменился. Энтузиазм уступил место озлоблению.