Моя долгожданная любовь - [68]

Это была женщина, молодая женщина хрупкого сложения и изящной осанки, любовавшаяся видом на океан. Ее волосы, черные, как смоль, волнами ниспадали вдоль спины. Во всем ее облике сквозила какая-то обреченность. Она сидела на буйно заросшем зеленью склоне холма, обратив лицо к заливу. Ее юбка слегка колыхалась под дуновением бриза, а руки неподвижно лежали на коленях. Все ее внимание, все ее существо было сосредоточено на набегавших синих волнах прибоя, и она не имела ни малейшего представления о том, какую чудесную, какую элегантную картину являет на фоне солнца, гор и неба. Но не только ее красота заставила Джима задержать на ней взгляд и до боли в висках забиться его сердце. Он наклонился вперед к шее лошади, и внезапно у него вспотели ладони, и все тело напряглось, как струна. Он пристально вглядывался в нее. С такого расстояния было трудно не ошибиться, нельзя было сказать наверняка, но…

— Брайони!

Его радостный крик эхом отозвался на вершинах холмов, взорвав безмятежную тишину утра. Одновременно с восклицанием он пришпорил Пекоса и сломя голову поскакал вниз.

Женщина на холме внизу, услышав крик, обернулась, а когда увидела всадника, несущегося к ней галопом по бархатистой траве, вскочила на ноги и с выражением безграничного удивления на тонко очерченном лице смотрела на него. Джим снова громко крикнул:

— Брайони!

Его сердце от радости выбивало барабанную дробь; он еще не мог поверить в чудо, его изумление было под стать лишь безумному приливу любви, горячей волной растекавшемуся по всему телу.

Но, когда он достиг подножия холма, на котором она сидела, и начал подъем, женщина повернулась и бросилась бежать в противоположном направлении. Ее эбенового цвета волосы развевались на ветру и колыхались вокруг плеч. Придерживая юбки, она мчалась по дальнему склону холма к морю.

— Брайони, подожди! Это я! — в безумном отчаянии кричал Джим, погоняя Пекоса, который и так уже несся с опасной для такой крутизны скоростью.

Но прелестная, хрупкая девушка в бледно-сиреневом платье исчезла, как призрачное видение, посещающее людей во сне и исчезающее при безжалостном свете дня.

Глава 18

Преодолевая подъем, Джим с ужасом осмысливал происшедшее. В какой-то момент он даже начал сомневаться, не помутился ли у него разум и была ли девушка на холме, любовавшаяся океаном, реальностью. И действительно ли это Брайони? Что за чертовщина, может, он и вправду помешался? Когда она исчезла из виду, его охватила паника, и вся радость исчезла, как исчезают волны, разбиваясь о скалистый берег. Но когда Пекос выскочил на гребень холма, Джим вновь увидел ее, мчащуюся прямо к морю, с юбками, путавшимися в ногах. Конечно же, это Брайони! Но тут же он опять похолодел от страха, что она может упасть на острые камни внизу, так как она мчалась вниз сломя голову. В отчаянии он пришпорил коня.

— Остановись! — крикнул он, низко пригнувшись в седле, но казалось, что его крик лишь заставляет ее бежать быстрее.

Он догнал ее на середине склона. Прыгнув на ходу с коня, тремя прыжками Джим добежал до девушки и схватил ее за руку. Когда она остановилась, он быстро перехватил ее вторую руку и развернул Брайони лицом к себе. Она задыхалась от бега, лицо ее побелело от страха, и огромные, мерцающие гагатово-зеленые глаза, которые он так хорошо знал, в панике взглянули на него.

— Это ты! — Его голос сорвался в хриплый шепот. — Это… ты!

— Отпустите меня! — Она вырывалась из его рук, но ничего не могла сделать. — Оставьте меня!

Когда прошел шок от того, что он разыскал ее, что он вновь глядел на это прекрасное, любимое лицо, Джим осознал, что она пытается убежать от него, выскользнуть из его рук. Он ощутил, как боль отчаяния охватывает его. Так, значит, она все еще ненавидит его. Даже боится его. Лицо Джима окаменело, когда он вспомнил, что натворил, раз до сих пор вызывает у нее такую реакцию, но он продолжал крепко держать ее за руки, как если бы, отпустив ее хотя бы на миг, мог опять потерять ее.

— Не убегай же! Черт возьми, я не отпущу тебя! Теперь уже никогда не отпущу!

Он возвышался над ней, вглядываясь, как загипнотизированный, в ее развевающиеся эбенового цвета волосы и кремовую кожу, жаждая прикоснуться к ее розовым губам.

Ведь он думал, что она погибла! Считал, что уже никогда больше не увидит ее! И вот она здесь, с ним, такая же чарующая, хрупкая и живая, как прежде. Он притянул ее к себе, и его подвижные голубые глаза устремились к ней. И в тот же миг его губы приблизились к ее рту, ощутили теплый бархат ее губ, и он поцеловал ее со всей пылкой страстью неутоленной любви.

Брайони опять предприняла отчаянные усилия, чтобы вырваться из его железных рук, но напрасно: их силы были неравны. Ужас овладел ею. Ее покой был неожиданно прерван криком незнакомца и таким же неожиданным нападением на нее. Она не могла услышать, что именно он кричал, так как незнакомец мчался к ней на своем коне, как дьявол, но от испуга она бежала от него изо всех сил.

Однако он схватил ее и держал в своих руках, которые, похоже, скорее выкованы из железа, нежели сотканы из плоти и крови. Но что удивительно, по мере того, как он вглядывался в нее, буквально пожирая своими блестящими кобальтово-голубыми глазами, она ощутила какое-то странное чувство, шевельнувшееся в душе.