Моя автобиография. Совет молодому торговцу - [20]

Мистер Денхам открыл магазин на Уотер-стрит, где мы разместили свои товары; я прилежно занимался делами, изучал счета и за короткий срок стал специалистом в торговле. Мы жили и столовались вместе: он чистосердечно привязался ко мне и помогал мне своими отеческими советами. Я уважал и любил его, и мы, вероятно, продолжали бы жить вместе весьма счастливо. Но в начале февраля 1727 года, когда мне только что исполнился 21 год, мы оба заболели. Я перенес плеврит, который чуть не унес меня в могилу. Болезнь протекала очень тяжело, я оставил всякую надежду на выздоровление и испытал чувство, близкое к разочарованию, когда начал выздоравливать; я с сожалением думал о том, что теперь рано или поздно мне снова придется вернуться к своей неприятной работе. Не помню, что было у мистера Денхама, но он болел долго, и в конце концов болезнь унесла его. Он оставил мне в знак своего доброго расположения небольшую сумму в форме устного завещания, и я опять остался один-одинешенек на белом свете; магазин перешел к его душеприказчикам, и моя работа под его руководством окончилась.

Мой зять Хомс, живший в то время в Филадельфии, посоветовал мне вернуться к своей профессии, а Кеймер соблазнял меня предложением пойти за большое жалованье в управляющие его типографией, чтобы он мог уделять больше внимания своей лавке писчебумажных принадлежностей. Я слышал о нем плохие отзывы в Лондоне от его жены и ее друзей, и мне не хотелось иметь с ним никаких дел. Я искал места клерка в каком-нибудь торговом доме, но, ничего не найдя, снова заключил соглашение с Кеймером. В его типографии было несколько работников: Хью Мередит, тридцатилетний пенсильванец из Уэллса, привычный к деревенской работе, благоразумный, опытный человек, большой любитель чтения, но охотник выпить; Стефан Поттс, молодой деревенский парень, также имевший опыт в сельских работах, с незаурядными способностями, весьма смышленый и острый на язык, но немного ленивый. Кеймер нанял их обоих за необычайно низкую недельную плату, с повышением на шиллинг каждые три месяца, по мере того как они будут совершенствоваться в своем ремесле; ожидание этих будущих высоких заработков удерживало их в его типографии. Мередит должен был работать на печатном станке, а Поттс – в переплетной. Кеймер, по соглашению, должен был обучить их, хотя не знал ни того, ни другого дела; Джон – необузданный ирландец, не приученный ни к какому делу.

Кеймер откупил его на четыре года у капитана какого-то корабля и тоже собирался сделать печатником; Джордж Уэбб, оксфордский студент, точно так же откупленный на четыре года Кеймером с намерением сделать его наборщиком (о нем я вскоре скажу), и Давид Гарри, деревенский мальчик, которого он взял в ученики.

Я вскоре понял, что Кеймер предложил мне плату гораздо более высокую, чем он имел обыкновение платить с той целью, чтобы я обучил этих дешевых, неумелых работников; как только я обучу их, он сможет обойтись без меня и сохранит этих работников, связанных с ним контрактом. Однако я, не унывая, приступил к делу, привел в порядок его типографию, которая была очень запущена, и постепенно знакомил его работников с делом и учил их лучше выполнять свои обязанности.

Странно было встретить оксфордского студента в положении наемного слуги. Джорджу Уэббу было не больше 18 лет; он рассказал мне о себе следующее: он родился в Глочестере, окончил начальную школу и выделялся среди школьников своими актерскими способностями, когда они ставили пьесы; он был там членом «клуба остряков» и написал несколько вещиц в прозе и стихах, которые были напечатаны в глочестерских газетах. Оттуда его послали в Оксфорд, где он пробыл около года, но не получил удовлетворения, ибо больше всего ему хотелось попасть в Лондон и стать актером. Наконец, получив свое трехмесячное содержание в размере пятнадцати гиней, он, вместо того чтобы заплатить долги, ушел из города, спрятал свою мантию в зарослях дрока и отправился пешком в Лондон; там, не имея добрых друзей, которые могли бы помочь ему советом, он попал в дурную компанию; вскоре он потратил все свои гинеи и, не сумев проникнуть в круг актеров, совсем обеднел, заложил свою одежду и голодал. Когда он, голодный, ходил по улицам, не зная, что ему делать, вербовщик матросов сунул ему в руку листок, предлагающий немедленную помощь и содержание тому, кто обяжется службой в Америке. Он не задумываясь пошел, подписал контракт, был посажен на корабль и отправлен в Америку; он ни строки не написал своим друзьям о своей участи. Это был веселый, остроумный юноша с прекрасным характером, приятный товарищ, но до крайности ленивый, беспечный и опрометчивый.

Ирландец Джон вскоре убежал; с оставшимися у меня установились прекрасные отношения; все они уважали меня, особенно после того, как убедились, что Кеймер неспособен их обучить, а от меня они каждый день чему-то учатся. Я заводил новые знакомства среди культурных людей города. Мы никогда не работали по субботам (это был день отдыха Кеймера), так что у меня было два дня в неделю для чтения. Сам Кеймер обращался со мной очень вежливо и казался внимательным ко мне. Ничто теперь меня не тревожило, кроме долга Вернону, который я еще не был в состоянии выплатить, так как до сих пор с трудом сводил концы с концами при строжайшей экономии. Он, однако, был так добр, что не напоминал мне об этом долге.