Мой знакомый призрак - [56]

Мостовая у Темзы, рядом с пабом «Королевский дуб», пост-питейные заведения различного вида в Сохо, Ковент-Гарденс, Баундз-Грине, «Спитлфилдз» Альберт-доке, Порт-д'Орлеане, Малой Страны у Пражского замка… Судорожное движение стрелки — и я увидел заваленный снегом мост. Снег чистый и белый, на нем лишь двойная дорожка моих следов. Теперь кузница под открытым небом в каком-то городке на севере Франции: бух! — хозяин опустил тонкий, докрасна раскаленный слиток в черную, покрытую тонкой полоской масла воду; теперь грунтовая дорога в неизвестной местности, размокшая он недавнего дождя и свежепролитой крови.

Дверь в ангар. Я изнутри смотрю на вертикальные трещины и обломки — сквозь нее будто дикий зверь продирался. В мужской руке, поднятой как для тоста, рюмка. Листок бумаги, прижатый к окну машины уже другой рукой, маленькой и тонкой, полупрозрачной за сильно запотевшим стеклом. Кое-как удается разобрать расплывающиеся русские буквы: «ПОМОГИТЕ МНЕ!»

С каждой секундой я все больше превращался в пассивного зрителя: это ведь чужие воспоминания! На определенном этапе призрак заменил мои слайды своими. Чего хотела добиться молодая женщина в длинном платье, непонятно, но мне это на руку: помогает запеленговать слабый сигнал и уточнить настройки, которые смогу использовать для работы.

Тем временем картинки все поступали и поступали. Замерзшее озеро, за ним высятся трубы, очень похожие на фабричные. Маленькая комната без окон, а из мебели только бесформенный ярко-оранжевый диван с подозрительными пятнами. Изгиб женских плеч и спины: незнакомка отвернулась, закрыв рукой лицо, будто пыталась спрятать его от меня. Книга с вырванной страницей крепко зажата в мужской ладони; толстые пальцы водят по красной «елочке» от массивных часов. Обрывок ткани в красно-желтую клетку. У стены пластиковые бутылки: некоторые пустые, некоторые с какой-то прозрачной жидкостью. За спиной у мужчины заснеженные горы, а лицо холодное и безжалостное, правая рука отведена назад, пальцы растопырены.

Это и стало последней каплей, потому что это лицо было мне знакомо, слишком хорошо знакомо. Спина резко изогнулась, и, потеряв равновесие, я опрокинул кресло и полетел на пол, а буквально через секунду грохот эхом отозвался где-то наверху.

От шока и оцепенения я далеко не сразу понял, что это значит, а потом сквозь боль и туман, заполняя мое сознание, прорезалась первая мысль. Я снова ее потерял! Был так близко, еще секунду — и прижал бы раз и навсегда, но по роковой случайности выпал из восприимчивого состояния и потерял.

Затем рядом с первой мыслью прорезалась вторая.

В здании архива я не один. Не один живой.

Следующие мысли, внося сумятицу, разрастались вокруг этих двух. Объяснений грохоту на верхнем этаже с каждой минутой становилось все больше. Возможно, это было эхо моего падения, возможно, звуки с улицы, которые неведомым образом попали в зону моей слышимости уже из здания.

А если здесь все-таки живой человек, то наиболее вероятной представляется кандидатура Джона Тайлера, вернувшегося (правда, еще позднее, чем вчера) забрать свой ранец.

Я вспомнил образы, только что проносившиеся в моем сознании. Вот они, перед глазами, никуда не исчезли. Настолько яркие и отчетливые, что, если позволить, без труда расцветят тусклую реальность закрытого хранилища. Машина, фабричные трубы, часы на браслете из нержавейки — все это вполне современно, выходит, все иллюзии относительно того, что призрак — русская женщина конца девятнадцатого — начала двадцатого века, застрявшая в старом векселе или любовном письме, в корне ошибочны.

С развенчанием иллюзий появилась еще одна идея. Капюшон, а рукава короткие? На призрачной женщине недлинное платье и не монашеское одеяние, а что-то вроде толстовки или жилетки с капюшоном. Говорю же, иногда я так изворотливо хитер и коварен, что не замечаю очевидного.

Однако из колеи выбил именно последний образ. Повторюсь, тот мужчина мне знаком, и если он ранее побывал в архиве, то нужно как можно скорее переброситься парой слов с ним, причем, боюсь, в этой «паре» будут такие слова, каких и Библии не сыскать.

Я взял себя в руки, на что потребовалось немало усилий. Что бы ни предпринял дальше, здесь делать нечего: хранилище никакого интереса не представляет, потому что призрак с содержимым этих коробок никак не связан.

Упиваясь разочарованием и досадой, я стал думать о грохоте на верхнем этаже: надо же как-то отрешиться от суматохи и хаоса, заливавших меня огромными волнами.

А вдруг тому звуку существует совсем другое объяснение? Вдруг это призрак, раздосадованный нашим своеобразным перетягиванием каната, в очередной раз дал волю чувствам? Если так, у меня, возможно, есть шанс добыть последнюю улику, последний отблеск ее психоэмоционального следа, который позволит справиться с заданием. Будет что сказать Элис — помимо «я опростоволосился и набил себе шишку» — вообще здорово.

Короче, терять нечего. Я встал с пола, выбрался из хранилища и пошел по коридору. Вроде бы не в первый раз в этом лабиринте, но в темноте умудрился заблудиться. Должен был подойти к первому пролету, а каким-то образом угодил в тупик. Пришлось возвращаться. Странно… Почему-то в узком коридоре была самая тяжелая атмосфера — давящий на виски налет отчаяния. Наверное, здесь случилось нечто очень неприятное, либо упав со стула, я помял и тем самым расстроил свой внутренний камертон.