Мой жизненный путь - [7]

Эта картина так и осталась в моей жизни как праздничное мгновение моих воспоминаний: высокий, стройный врач со смелой, решительной походкой, с зонтиком в правой руке, которым он размахивает вдоль туловища, и я, десятилетний мальчик, жадно внимающий его словам.

Наряду со всем этим меня сильно занимало железнодорожное хозяйство. На станционном телеграфе я впервые наглядно познакомился с учением об электричестве. Уже ребенком я умел телеграфировать.

Что касается языка, то я всецело вырос на немецком диалекте, на котором говорят в восточных областях Нижней Австрии. В сущности, этим же диалектом пользовались тогда в областях Венгрии, пограничных с Нижней Австрией. К чтению у меня было иное отношение, чем к письму. В детстве я проходил мимо слов, углубляясь душой непосредственно в воззрения, понятия и идеи, так что чтение отнюдь не развивало во мне навыков орфографии и грамматики. В письме же, напротив, я стремился закреплять словообразы в звуках, как они слышались мне в местном диалекте. Поэтому мне чрезвычайно трудно давалось письмо, в то время как чтение с самого начала было делом легким.

Среди подобных влияний достиг я того возраста, когда перед моим отцом встал вопрос, куда меня определить: в гимназию или в реальное училище в Винер-Нойштадте. В этот период наряду с политикой часто обсуждалась и моя будущая судьба. Отцу приходилось выслушивать самые разные советы, но я уже знал, что он охотно выслушивает других, но поступает согласно своей собственной твердой воле.

Глава вторая

Намерение отца дать мне необходимое предварительное образование для дальнейшего моего устройства на железную дорогу сыграло решающую роль в вопросе, куда меня определить: в гимназию или в реальное училище. Мечты моего отца сводились к тому, чтобы сделать из меня инженера путей сообщения. Поэтому выбор пал на реальное училище.

Однако прежде нужно было решить, достаточно ли я подготовлен к переходу из сельской нойдорфльской школы в одну из школ соседнего Винер-Нойштадта. Поэтому меня повели сначала держать вступительный экзамен в городскую школу.

Все эти события, касавшиеся моей будущности, не возбуждали во мне глубокого интереса и проходили мимо меня. В том возрасте я с полным безразличием относился к тому, как и куда меня определят: в городскую школу, в гимназию или в реальное училище. Благодаря тому, что я наблюдал вокруг себя, о чем размышлял, душу мою томили неопределенные, но в то же время жгучие вопросы о жизни и мире; я хотел учиться, чтобы получить ответы на них. При этом меня беспокоило мало, благодаря какой школе это произойдет.

Приемный экзамен в городскую школу я выдержал успешно. Были предъявлены рисунки, выполненные мной у помощника учителя: они произвели на экзаменовавший меня преподавательский состав столь сильное впечатление, что способствовали более снисходительному отношению к моим недостаточным познаниям. Мне было выдано "блестящее" свидетельство. Как радовались этому мои родители, учитель и священник, другие уважаемые люди Нойдорфля! Успех мой радовал всех, потому что для многих он служил как бы доказательством, что и "нойдорфльская школа чего-нибудь да стоит".

У моего отца благодаря этому возникла мысль не отдавать меня на год в городскую школу — поскольку я так хорошо подготовлен, — но определить сразу в реальное училище. Поэтому через несколько дней меня повели на приемный экзамен в реальное училище. Здесь он прошел не так гладко, как в городской школе, но все же я был принят. Это было в октябре 1872 года.

Теперь мне предстояло совершать ежедневное путешествие из Нойдорфля в Винер-Нойштадт. Утром я мог ехать по железной дороге, но вечером приходилось возвращаться пешком, так как не было подходящего поезда. Нойдорфль находился в Венгрии, а Винер-Нойштадт — в Австрии. Таким образом, ежедневно я совершал путешествие из "Транслейтании" в "Цислейтанию". (Так назывались официально венгерская и австрийская области.)

В обеденное время я находился в городе. На нойдорфльском вокзале я познакомился с одной дамой из Винер-Нойштадта, которой и сообщил, что буду учиться в городе. Мои родители поделились с ней своей озабоченностью по поводу того, что мне придется оставаться из-за школы без обеда. Дама эта выразила желание давать мне бесплатные обеды и оставлять у себя, когда мне это будет нужно.

Дорога от Винер-Нойштадта до Нойдорфля летом очень красива, но зимой нередко трудна для ходьбы. Чтобы добраться от окраины города до села, нужно было с полчаса идти проселочной дорогой, не очищавшейся от снега. Зачастую приходилось пробираться по снегу, доходящему до колен; домой я добирался в виде "снежной бабы".

Душа моя не сопереживала городской жизни, в отличие от деревенской, и я был погружен в свои мечтания, не различая ни происходящего в самих этих тесно стоящих друг против друга домах, ни отношений между ними. И только перед книжными магазинами Винер-Нойштадта я подолгу задерживался.

То, что происходило в реальном училище и в чем я должен был принимать участие, тоже проходило, не возбуждая живого интереса, мимо моей души. В первых двух классах мне было очень трудно поспевать за другими. Лишь во втором полугодии второго класса дело пошло лучше: впервые я стал "хорошим учеником".