Мой XX век: счастье быть самим собой - [29]

В.И. Ленин, характеризуя сущность крестьянина послевоенного времени, писал: «Он пережил все эти шесть лет, мучительных и тяжелых, недаром. Он не похож на довоенного мужика. Он тяжело страдал, он много размышлял и много перенес таких политических и экономических тягот, которые заставили его забыть многое старое. Мне думается, что он сам уже понимает, что по-старому жить нельзя, что надо жить по-иному» (ЛенинВ.И. Соч. Т. 31. С. 473).

М. Шолохов показал в образе Григория Мелехова тяжелые, мучительные переживания, раскрыл сложность и противоречивость размышлений и поступков единоличного крестьянина, понявшего в конце концов, «что по-старому жить нельзя». И такое изображение судьбы Григория дает возможность видеть типичность этого образа в соответствии общему ходу жизни на Дону – в том его глубина, характерность и содержательность.

А если это так, если судьба Григория показана не как исключительный случай, не как странная случайность, которой могло бы и не быть, но как типичное явление в сложнейший период революционных преобразований, то этим самым доказывается, что в ходе борьбы революционный народ, сплотившийся вокруг Коммунистической партии, побеждает не «отдельных выходцев», жизнь которых складывается трагически.

В том-то и дело, что не отдельные выходцы из народа, а некоторые слои трудового народа в силу своей несознательности и отрыва от демократического движения временно поддерживали своих эксплуататоров. В этом трагизм целых слоев народа, а не отдельных выходцев его. Но результат был везде одинаков: большинство из тех, кто поддерживал белых, поняли свою ошибку и пришли к непреклонному выводу, что интересы трудового народа отстаивает только Коммунистическая партия, рабочий класс.

Так и в романе «Тихий Дон». Мысли и чувства, поступки и действия Григория Мелехова наталкиваются на силу, которая в конце концов побеждает его, подчиняет его, и он скорее чувствует, чем осознает, что общенародная правда найдена революционным народом, разгромившим всех контрреволюционеров.

Вот почему трагическая развязка для героя необязательна в новых, социалистических условиях жизни. Впервые этот вопрос поставил В. Ермилов. По его мнению, не может быть трагической развязки «для тех, кто понял неправоту и никчемность борьбы с рабочим классом»: «По классическому учению, трагического героя неизбежно ждет трагическая развязка. В той же действительности, которая впервые дружественна человеку и его счастью, нет этой роковой неизбежности» (Ермилов В. О «Тихом Доне» и о трагедии // Литературная газета. 1940. 11 августа).

И эта верная мысль могла бы привести его к правильному пониманию сущности трагического в «Тихом Доне». Но В. Ермилов, как и многие критики того времени, приходит к выводу, что в заключительной части романа «Григорий Мелехов получает новое качество, социальное и художественное, вступает на путь отщепенства», «приходит к полной опустошенности», «начинается новый, не тот Мелехов, окончательно потерявший лицо»; и на этом основании приходит к заключению, что «нет любви для Григория, – его любовь погибает, – нет для него жизни, и потому «светит для него черное солнце». Вот почему этот «новый» Григорий «не имеет права на трагедию» (Там же).

Подобной же точки зрения придерживаются и многие исследователи настоящего времени. Только в отличие от В. Ермилова, Л. Якименко, В. Гура и др. признают Григория Мелехова трагическим героем, одновременно считая, что трагический герой к концу романа лишается своих благородных человеческих качеств, превращается «в страшное и жалкое подобие человека». Трагическое, по их мнению, это духовная и физическая деградация некогда сильной и талантливой личности. Против такого рассмотрения образа Григория Мелехова в дискуссии о «Тихом Доне» 1940 – 1941 гг. выступил Б.С. Емельянов: «Весь смысл романа, вся трагедия восьмой его части в том, что Григорий в своей сущности остается тем же, каким он был...

Представить Григория моральным выродком, вызывающим только отвращение, значит действительно перечеркнуть начисто все, что сделано Шолоховым в его романе, уничтожить трагедию, сведя ее к жалкой мелодраме...» (Литературный критик. 1940. № 11 – 12. С. 199 – 200).

В романе нет Григория Мелехова, лишенного благородных чувств и мыслей. В конце романа, в период самых мучительных нравственных страданий, мы ни разу не слышим от Григория жалоб, он не пытается объяснять свои поступки и оправдываться. Только ночью, во сне у него прорывались слезы. Чем интенсивнее страдания Григория, тем богаче и содержательнее его духовная жизнь: в этих страданиях обнаруживается благородство души героя. Сила трагической личности раскрывается прежде всего в том, как она переносит страдания, порожденные ошибочностью жизненного пути, заблуждения, трагические ошибки вызывают разлад в душе героя, внутренние противоречия, которые приводят в конечном счете к душевным мукам.

При этом высота характера трагической личности проявляется не только до трагической ошибки, которая ведет его к тяжелым страданиям, но и в период мучительных переживаний, душевного разлада, внутренних противоречий. Если бы Григорий Мелехов под гнетом необычайных страданий, выпавших на его долю, растерял свои положительные человеческие качества и впал в малодушие, отчаяние, трусость, то в таком случае ничего трагического в этой личности не было бы. Но действительный трагизм Григория Мелехова в том, что он возникает при остром несоответствии между благородством человеческой личности и антинародным восстанием, в котором Григорий принимает участие. Потому-то и горько становится автору, а вслед за ним и читателю, что такой сильный, талантливый представитель трудового народа оказывается во враждебном народной революции лагере, проливает кровь своих братьев.