Мой удивительный мир фарса - [24]

Что тот и сделал.

В результате многолетнего швыряния меня по всей сцене папина правая рука стала в два раза больше левой. Однажды утром в Лос-Анджелесе он показал её ударную силу всему семейству. Как раз в то время вакцинация стала принудительной, и многие люди, п том числе мои родители, бунтовали против неё. Несколько детей умерли от прививок, и количество этих смертей было достаточным, чтобы о них заговорили по всей стране. Мы были в лос-анджелесском отеле, когда пришли медики, чтобы нас провакцинировать. Кто-то постучал в дверь нашей комнаты; папа ответил и обнаружил там трёх человек — районного санитарного врача, врача из отеля и детектива.

Когда они объявили о своих намерениях, папа ударил районного санитарного врача в нос с такой силой, что сбил с ног не только его, но и тех, кто стоял за ним. Они попадали, как кегли, и папа захлопнул дверь. Мы упаковались за час и переехали в другой отель, и больше никто не приставал к нам с вакцинацией.

По некоторым причинам папа действовал с особым блеском, если ему приходилось драться с несколькими людьми. У меня есть подозрение, что он считал это гораздо более забавным и честным по отношению к противникам. Ему, несомненно, помог талант драться ногами, когда в один субботний вечер он зашёл в «Метрополь» Консидайна — самое популярное заведение у нью-йоркских спортсменов.

Папа отправился туда один. Мама играла в пинокль в «Доме Эрика», а я давал ей непрошеные советы. Как только папа собрался заказать пиво, развязной походкой вошли три студента колледжа. Они разразились глумливым смехом, увидев возле стойки маленького человека с бородой.

— Иди сюда, маленький еврей, — сказал один из них, — помоги нам отпраздновать, выпей с нами.

Затем они принялись дразнить и мучить его, и достигли апогея своей забавы, надвинув котелок ему на глаза.

— Оставьте его в покое, — сказал мой отец.

— Сдаётся мне, что ты тоже еврей, — произнёс один из студентов.

— Я велел вам оставить его в покое, — закричал папа, когда два других юнца толкнули этого человека.

Первый парень снова обратился к моему отцу:

— Я кое-что спросил у тебя. Ты еврей?

— Конечно, — объявил папа, поразив бармена, который много лет знал его как ирландца.

Студенты начали приближаться к нему. Один размахнулся. Папа уклонился от удара, ногами уложил двух парней, а третьего правым апперкотом вышиб прямо через консидайново окно. Бармен и маленький еврейский джентльмен уставились сначала на разбитое стекло, а потом на двух юных атлетов, лежавших без сознания на полу.

— Ладно, что будете пить, мистер Китон? — спросил бармен.

Джо потёр костяшки пальцев правой руки, как бы размышляя, и сказал:

— Пожалуй, пиво.

Он рассказывал, что собирался пригласить еврейского парня выпить вместе с ним, но решил, что уже достаточно сделал для него. Пока он пил пиво, один из официантов выскользнул из «Метрополя» и позвал толстого полицейского, совершавшего обход. Ведя папу в участок, коп спросил:

— Почему вы не сбежали?

Лицо Джо расплылось в счастливой улыбке.

— А что, уже поздно?

— Да, — грустно сказал коп, — теперь слишком поздно. Дежурный сержант уже в курсе.

Мы с мамой обо всём узнали, когда Джордж Ховард из «Братьев Ховардов» — знаменитой группы банджистов — ворвался в нашу карточную игру. Он появился не вовремя — мама только что назначила 350 с «пиками», что оплачивалось вдвойне.

— Майра! — воскликнул Джордж. — Джо посадили под замок в участке на Западной 47-й улице. Он уложил трёх парней у Консидайна, и теперь его держат под залог в 250 долларов.

Маленькая мама, вынужденная сидеть на двух подушках, чтобы быть вровень с другими, только пристально посмотрела на двух остальных игроков.

— Я назначаю 350, — сказала она воинственно.

Джорджу показалось, что мама его не слышала.

— Майра, я сказал, Джо под замком и…

Мама махнула рукой, чтобы он замолчал. Когда никто не смог назначить больше, она выложила свои «пики» и всё остальное и легко выиграла. Только собрав выигрыш, она повернулась к Джорджу и спросила:

— Так какой, ты говорил, нужен залог для Джо?

— Две сотни и пятьдесят долларов.

Мама полезла за пазуху, достала деньги из «сварливой торбы», вручила их Джорджу Ховарду, сделала знак, чтобы он ушёл, и сказала:

— Всё в порядке, сдавайте карты.

Вместе с большинством водевильных артистов папа не любил Мартина Бека, управлявшего сетью предприятий «Орфеум» — престижной сетью в Чикаго и всех городах к западу. Как член первого союза водевильных актёров «Белые крысы», против которого Бек ожесточённо воевал, папа ссорился с ним ещё с 1901 года. Их антагонизм усилился через шесть лет, когда Кло и Эрлангер в партнёрстве с Шубертами организовали сеть «передового водевиля», чтобы потеснить обоих: сеть Кейта и «Орфеум» Бека. Мы в числе других актёров были наняты новой группой, несмотря на угрозу «чёрного списка» от Объединённого театрального агентства, чьи служащие находились под контролем Бека, Кейта и его партнёра Алби.

К несчастью, новое предприятие продержалось всего три месяца. Запретить всех бунтарей не было возможности, поэтому многие известные актёры, включая нас, были прощены на то время. Но с началом войны в Европе в 1914 году все европейские актёры, которые могли добраться до Америки, поспешили сюда. Они быстро принялись за работу, стараясь вытеснить как можно больше «нелояльных» американских артистов.