Мой сосед - "дилетант" - [2]

— Чего ее сторожить?

— Так, на всякий случай. Ты, главное, слушай, что там у меня происходить будет. Если услышишь какой звук, сразу мне телеграмму. Понял?

— Чего тут не понять.

— Это все для науки. Наука она знаешь какая капризная?..

Так я и забыл расспросить о чемодане. А на другой день он уехал, и я стал сторожить его замки.

Три дня прошло тихо-мирно. А потом глянул я на счетчик у Серегиной квартиры и ахнул: крутится как бешеный. "Что, — думаю, — за оказия? Может, свет забыл погасить? Поглядел на окна — темны. Дал телеграмму, как условились: так, мол, и так, дорого тебе отпуск обойдется. Назавтра получаю ответ: "Пусть крутится, как-нибудь расплачусь".

Снова стал сторожить. По утрам и вечерам, а то и среди ночи, когда вставал, поднимался на второй этаж, прикладывал ухо к двери, прислушивался. Я уже ко всему был приучен и, пожалуй, не слишком бы удивился, если бы у него дома стулья вдруг сами собой заплясали. А услышал свист. Тихий такой, но до того пронзительный, что прямо не по себе становилось. Будто далеко-далеко визжит кто-то на самой невозможной ноте. Снова отстучал телеграмму. И получил ответ: "Спасибо, Пантелеич. Пусть свистит. Сторожи дальше".

И вот как-то ночью разбудил меня стук наверху — вроде упало что-то. Вскочил я, затаил дыхание, прислушался. И тут ка-ак ударит, ведь дом ходуном заходил. Постучал я щеткой в потолок, когда все затихло:

— Серега, ты, что ли?

Молчание. Бывает же так: тихо, а чувствуешь — тревожно. Выглянул в окно — светает. Во дворе дорожки поблескивают: видно, дождь прошел. У сарая коты обнюхиваются. Береза космы развесила, не шелохнется.

Выбежал я во двор, глянул на Серегины окна — темны, как вчера. Решил уж досыпать идти, да на лестнице глянул на счетчик, а он стоит.

Описал в телеграмме все, что видел и слышал, полтора рубля заплатил. В тот же день Сергей и примчался, на такси прикатил. Не входя в квартиру, стал расспрашивать, что да как. Выслушал, походил по двору, а потом взял кирпичину да ка-ак запустит в собственное окно.

— Что ты, — говорю, — ошалел?

— Может быть, Пантелеич, может, и ошалел. А может, иначе нельзя.

Отомкнули мы его замки, принюхались — гарью пахнет. А посередине комнаты кошка лежит скрюченная, обгорелая. Сергей сразу кинулся куда-то в угол. А там темное пятно в полстены, обои обуглились. Под ними на толстом фарфоровом набалдашнике стояла у стены черная искореженная коробка. Две таких же целых стояли рядом. Эти были прикрыты стеклянными круглыми аквариумами и оплетены проволокой. Хотел я расспросить обо всем, а тут милиционер наш участковый входит.

— Говорят, ночью взрыв был? Что происходит? — И пошел по комнате. Пятно на стене потрогал, а потом к Сереге подступился.

— Кто стекло разбил?

— Я, по неосторожности.

— Откуда пятно на стене?

— От аккумулятора. Стоял тут, хлеба не просил, а кошка как-то залезла в комнату, замкнула контакты, и получилось короткое замыкание.

— Сколько работаю, не слышал, чтобы аккумуляторы взрывались.

Поморщился Серега, однако стал объяснять:

— Видите ли, это не такой аккумулятор, как в автомобиле. Это вроде конденсатора, только со свойствами аккумулятора. И гораздо мощнее.

— Изобретение, что ли?

— Вроде этого.

— А где вы работаете? Пожалте документик.

Посмотрел, покачал головой.

— Что это вы, гражданин изобретатель, секретные изобретения дома держите?

— Оно не секретное.

— Нет, так будет. Я в этом деле тоже кое-что кумекаю.

— Не будет. Не верят мне.

— Любому шоферу дай аккумулятор понадежней — обрадуется.

— Дело не в аккумуляторе.

— В чем же?

— В гравитонции.

— Кто такая?

— Это такое вещество. Аккумулирует гравитацию.

— Земное притяжение, что ли?

— Не только земное. Вообще гравитацию.

— А зачем она, то есть оно, вам? Для какой, так сказать, надобности?

Такой, понимаете, попался любитель науки. Сначала Серега неохотно объяснял, а потом разошелся. Выволок из-за шкафа черную доску, такую, как в школе, только поменьше, и пошел сыпать формулами. Даже я, уж на что знаю Серегу — все-таки сосед, — и то рот разинул. А участковый через четверть часа дремать начал.

Очнулся другим человеком — ласковым, вежливым. Руки нам пожал и откланялся.

Посидели мы с Серегой, помолчали. Чекушку с расстройства раскупорили. Я принес. Ибо у Сереги никогда запаса не было.

— Спасибо тебе, — сказал он. — Здорово ты меня выручил.

— Ты бы, — говорю, — друг Серега, хоть бы рассказал мне про свои дела. А то по незнанию и сболтну чего лишнего.

— Так я только что все рассказал, — удивился он. — Вон и формулы на доске.

Теперь удивился я. Ну и язык у этих ученых! Говорят как на духу, а поди пойми.

— Ты, — говорю, — давай по-человечески рассказывай.

Тут он и выложил все как есть.

— Понимаешь, Пантелеич, нашел я вещество, которое при определенных условиях аккумулирует гравитацию…

— Где нашел-то?

— Открыл, значит. Представь себе килограммовую гирьку. Как ее ни клади, хоть прямо, хоть на бок, она все равно килограмм весит. А мой гравитонций может менять свой вес: то тебе полкило в той гирьке, то сразу два…

— Вот, — говорю, — торгаши обрадуются.

Он даже не усмехнулся.

— …Я и подумал: если вес может меняться в большую или меньшую сторону, то почему бы ему не меняться в отрицательную?