Мой русский любовник - [43]

— Что-то вы не шибко похожи на русского этим вечером.

— Потому что не напился и горло не деру?

— Не радуетесь жизни.

— В этом смысле во мне нет ничего русского.

Я подумала, что мне очень нравится этот немногословный человек. И стало жаль, что я больше его уже никогда не увижу. В этом не было ни малейшего сомнения — отныне наши дороги разойдутся навсегда. К нам подошел запыхавшийся после танцев Александр:

— А вы что от компании отбиваетесь? Уединились…

— Куда нам до вас, Саша, ведь мы не плясуны, — рассмеялся его друг.

Когда Александр удалился, Муский спросил меня, о чем теперь слагают куплеты в польских кабаре.

— Я уже там год не была.

— А когда уезжали, что интересненького слышали?

— Вы имеете в виду антирусские анекдоты?

— Точно, — смеясь, подтвердил он.

— Мне запомнился один. Вопрос: кто теперь правит Россией? Ответ: полтора человека. Ленин, вечно живой, и чуть живой Ельцин.

Муский от души расхохотался:

— Поляки на самом деле очень остроумный народ.

— Вот только не умеем от души посмеяться над собой.

Джордж внимательно взглянул на меня:

— Вы считаете, это ваш недостаток?

— Да, я так думаю.

Возвращение в Париж прошло тихо, без потрясений. Дядя Дима отвез нас в Пальму. Самолет вылетел вовремя и вовремя приземлился в Орли. Мы взяли такси и вскоре уже были в отеле. Александр занес мой чемодан наверх и поставил перед дверью.

— Переоденься, и пойдем куда-нибудь поужинать, — сказал он и скрылся в своем номере.

Я открыла дверь и оказалась в гостиничном помещении. Присела на кровать, как в тот день, когда очутилась здесь в первый раз. Как же мало общего я имела теперь с той женщиной, которая переступила этот порог. Как мне вернуться к ней, как убедить себя, что она и я — это одна и та же личность? Моя варшавская квартира казалась мне отсюда чем-то нереальным, вроде острова в огромном океане. И что дальше? Здесь остаться я не могла и туда вернуться была не в силах. Я не узнавала ни себя прежнюю, ни себя нынешнюю. Так какой же выход? Смерть? Ведь существует еще такая вещь, как смерть! Эта мысль пришла как озарение. Почему же мне раньше не пришло в голову? Я бы чувствовала себя тогда гораздо увереннее в своем новом обличье.

Александр застал меня в том же положении — сидящей на кровати. Нераспакованный чемодан стоял посреди комнаты. Он за это время успел принять душ и переодеться. На нем были спортивная рубашка из тонкого хлопка и джинсы.

— Ну что с тобой? — спросил он.

Что я могла ему ответить? Что решила убраться из его жизни, да и из жизни вообще? Он бы этого не понял, мое решение могло показаться ему глупым. Даже сама мысль. Это была всего лишь мысль, потому что к ее реализации я была еще не готова. Но мои расшатанные нервы под ее влиянием, как ни странно, понемногу успокаивались.

Я тоже пошла в душ, а потом надела свой любимый сарафан с крупными цветами. И мы выбрались в город. Было душно, нагретые за день солнцем стены отдавали тепло. Такое впечатление, что меня обволакивала густая вязкая материя, в такой атмосфере трудно было дышать. И все-таки мне было радостно оттого, что я снова здесь, в Париже. Как будто вернулась к себе домой. Гостиничный номер казался мне домом в большей степени, чем моя квартирка в многоэтажке, где я провела часть своей жизни.

Мы шагали бок о бок, держась за руки, — было слишком жарко, чтобы идти в обнимку. Париж летом не такой, как весной и осенью. На улицах — совсем другие лица, полно туристов. Как это точно определил Александр, «царит атмосфера праздника». У нас было приподнятое настроение, хотя мы не обмолвились об этом ни словом. Один Бог знает, сколько километров мы накрутили этими предвечерними часами. Прошли по набережной Сены туда и обратно, задерживаясь возле прилавков букинистов и рассматривая старые фолианты. Александру попалось очень старое издание «Неистового Роланда»[17], и он купил его, особо не торгуясь, хотя книга стоила довольно дорого. Если один из нас находил что-нибудь интересное и начинал шуршать страницами, листая и разглядывая, другой стоял рядом в терпеливом ожидании. И это было чудесно — ни намека на раздражение или нетерпение. Мы умели ждать друг друга. Умели разговаривать и умели молчать. С этой точки зрения мы подходили друг другу идеально. «Один книжный червь нашел себе собрата — такого же книжного червя», — смеялся Александр. Что касается меня, то это было даже очень удачное определение. Но его? Он ведь не торчал над книгами и лекциями, как я, не просиживал в библиотеках часами. На него работал целый коллектив редакторов, которых нанял французский издатель. А если Александру необходима была какая-то информация, к его услугам был компьютер.

— По крайней мере, у меня есть время глянуть в окно, светит ли солнце, — говорил Александр. — Моему научному руководителю так не подфартило — сидел, не поднимая головы, за письменным столом. На всякий случай он всегда прихватывал с собой зонт… или мы его за ним носили…

Вечером мы наконец добрались до своего любимого ресторанчика на Монмартре, усталые и голодные. Каким же вкусным мне казалось всё, что заказывал Александр: целое блюдо мясного ассорти и отличное французское вино, чуточку терпкое.