Мой путь в рай - [2]

Химера наконец заметил хороший шлем в груде и подобрал его. У химеры оказалась широкая приятная улыбка, и я был рад, что он сражается против колумбийцев.

Я помахал Флако. Тот подошел к нашей машине, просунул узкое лицо в окно и поднял бровь, увидев худую женщину.

- Hola [выражение удивления: эй! ну! (исп.)], Анжело. Ты назначаешь свидания мертвым женщинам? - спросил он со смехом. - Отличная мысль. Здорово! Очень разумно!

Я вышел из судна, обнял Флако и отошел, так, чтобы худая женщина нас не слышала.

- Да, - сказал я. - Хорошая добыча для старика. Она не только хороша. Когда я с ней покончу, из нее получится отличное удобрение для моего газона. - Флако рассмеялся. Я протянул ему кристалл. - Сколько он стоит?

Флако повертел его в руках.

- Программа в нем есть?

- Не знаю.

- Может, четыреста, пятьсот тысяч, - сказал он.

- Проверь, пожалуйста, регистрационный код. Я думаю, он украден. Можешь раздобыть сканер для сетчатки глаза и принести мне домой сегодня вечером?

- Да, мой друг, - прошептал Флако. Он оглянулся на женщину в плавающем судне. - Однажды я видел паука с такими же худыми ногами, сказал он. - И растоптал его. - Он потрепал меня по плечу и рассмеялся.

Я вернулся в машину, и мы покинули свободную зону. На пути к окраинам Колона мы миновали ровные ряды банановых плантаций. Я никогда раньше не ездил по этой скоростной дороге в такой машине и потому впервые заметил, как правильно расположены растения - каждое в трех метрах от других. В молодости я служил в армии в Гватемале и там потерял глаза, мне заменили их протезами. Они регистрируют инфракрасное освещение, я вижу блеск, напоминающий сверкание платины на солнце. И в этот день темно-зеленая листва бананов светилась инфракрасным светом. А под ветвями множество гамаков, хибар из джутовых и картонных ящиков, палаток, старых машин убогие временные жилища беженцев из социалистических государств Южной Америки. Беженцы боялись идти дальше на север через Коста-Рику и потому теснились здесь, ожидая корабля, чтобы отплыть на Тринидад, в Мадагаскар или в какой-то другой воображаемый капиталистический рай.

Я смотрел на хибары среди плантаций и думал о том, что странно видеть подобный беспорядок в порядке. Мне вспомнился случай из моего детства: в нашей деревне поймали семью убийц, их звали Батиста Сангриентос, и они продавали органы тел. Когда полиция захватила семью, ее отвели на берег, чтобы расстрелять в присутствии населения и чтобы все знали, какое непростительное преступление они совершили. Трое мальчиков в этой семье были еще детьми, от десяти до двенадцати лет, и говорили, что когда расчленялись жертвы, эти мальчики соревновались, кто раньше доберется до ценного органа. Но все Батисты клялись, что мальчики невиновны. И когда полиция приготовилась стрелять, офицер приказал Батистам встать в ряд, но младшие мальчики цеплялись за своего убийцу-отца и не хотели отходить. Полицейским пришлось побить их дубинками, и потом семью долго выстраивали в ряд. А капитан еще долго ждал, прежде чем отдать приказ расстрельному взводу. Я всегда думал, что капитану просто нравилось смотреть, как они стоят в ряд в ожидании смерти. И когда пули впивались в ребячьи тела, я подумал: "Почему капитан не приказал стрелять, когда они цеплялись за отца? Какая для него разница?"

Когда мы добрались до моего дома, я отнес худую женщину в прохладный подвал и положил на одеяло на пол. Проверил пульс и разглядывал повязку на обрубке руки, когда услышал шаги на ковре за собой. Шофер принес две небольших сумки и поставил их на пол. Я расплатился с ним, и на это потребовалась вся моя наличность. Потом проводил его из дома и спросил, не довезет ли он меня до Колона бесплатно: все равно он едет туда. Он отказался, поэтому я пешком прошел одиннадцать километров назад, в Колон, чтобы забрать заказанные лекарства в корпорации Упанишади-Смит.

Я наслаждался обратной дорогой. Дом у меня старый, штукатурка со стен обваливается, но остальные дома не в лучшем состоянии, поэтому мой дом в сравнении не проигрывает. Некоторые даже считают меня богатым, потому что дом на берегу озера и потому, что не могут себе представить бедного морфогенетика. Но я как-то проводил омоложения в пентхаузах Майами, где люди не могут одолеть скуку своей пустой жизни, где омоложение часто служит прелюдией самоубийства. А на пороге своего дома я часто дремлю на солнышке после полудня, и мне снятся места, где люди живут простой жизнью, полной страсти. Это место я нашел, когда нашел Панаму.

К моему возвращению домой солнце только что село. Становилось прохладней. Под деревом папайя в моем переднем дворе лежал Флако, глядя, как большая коричневая фруктовая летучая мышь пожирает плод папайи, выплевывая на землю семена.

- Hola, Анжело, - воскликнул он, увидев меня. - Я принес то, что тебе нужно. Паучьи Лапы в доме. Она проснулась. Я принес ей прекрасные желтые розы. Они ей понравились, как летучей мыши нравятся папайи. Мне кажется, она приклеилась носом к цветам.

- Значит, ты видел ее? - спросил я.

- Да. Я сказал ей, что я врач и что ты попросил меня присмотреть за приемом лекарств.