Мой призрачный рай - [16]

Все длилось не дольше секунды. Я резко нагнулась и схватила полотенце, закрывшись им, как стеной. Кровь пульсировала в висках, мешая видеть и слышать нормально. Мужчина отвернулся и что-то сказал Олесе, на что она разулыбалась еще шире. На меня он больше не смотрел, развернулся и пошел с пляжа.

- Какой симпатичный, - сказала Олеся ему в след. – Он пригласил нас еще загорать и купаться на его пляже. – Это она уже сказала мне.

- Иди к черту! – буркнула я, облачаясь в парэо прямо на влажную кожу. Давно я себя не чувствовала настолько противно и униженно. Как будто вывалялась в грязи.

- Я-то тут причем? – возмутилась подруга.

- Иди к черту! – повторила я и пошла вперед, не глядя на нее, понимая, что такая реакция не что иное, как попытка сорвать злобу.

Глава 5. Злость, как расплата за стыд

Я неслась домой, словно мне на спину приделали пропеллер. Слышала, как чертыхается Олеся, спотыкаясь о камни. Плевать хотела! Даже не собиралась оборачиваться и ждать ее, когда поняла, что та сильно отстала. Дом манил, как спасительное убежище. От всех! И прежде всего, от собственного стыда, который безостановочно пульсировал в голове.

Залетев в дом, первым делом отправилась в ванную и с полчаса отмокала под горячим душем, смывая позор. Так противно я себя, по-моему, еще ни разу не чувствовала. Подумать только, этот урод рассматривал меня голой! Подлец! Решил, что раз пляж его, то вести себя можно, как угодно. А то, что не все такие, как эта недоделанная Мерлин, не подумал? Постоянно прокручивала в голове момент, когда он обернулся, и каждый раз снова переживала состояние панического ужаса. Никак не могла отвлечься и думать о другом. Унижение и злость грызли изнутри.

Если бы не острая потребность выпить горячего, чтобы и изнутри согреть заледеневшие внутренности, я бы прямиком отправилась спать после ванной. Только так я могла бы не думать о недавних событиях, надеясь, что к утру воспоминания притупятся. Но, пить хотелось ужасно, и я решила, что потерплю еще несколько минут.

Олеся сидела на кухне с ногами в плетеном кресле, грызла печенья, оставшиеся еще с дороги, и прихлебывала из маленькой чашки.

- Я тут нашла молотый кофе и заварила, - затараторила она, едва увидев меня. – Присоединяйся.

Я не удостоила ее даже взглядом. Сосредоточилась на поисках заварки. Не может же быть, чтобы у деда ее не было. Чай пьют все, значит где-то есть сырье для его приготовления. Я сосредоточенно открывала каждый шкафчик, заглядывала под крышки всех емкостей подряд, большинство из которых пустовали.

- Заварка внизу, прямо перед тобой, - спокойно проговорила Олеся. – В металлической банке с жар-птицами.

Я заметила большую прямоугольную банку с откидывающейся крышкой. Жар-птицами она назвала павлинов, изображенных гуляющими в райском саду. Даже тут кусочек живописи. Видно дед считал себя большим ее ценителем. Я почувствовала, как душа начинает оттаивать. Появилась зарождающаяся симпатия к человеку, о существовании которого еще совсем недавно даже не подозревала. Захотелось узнать, как он жил, чем интересовался, какой он, вообще, был?

Насыпала заварки в чашку и залила кипятком. Добавила сахару и устроилась в пустующем плетеном кресле, напротив Олеси. Чувствовала, как злость постепенно улетучивается. Спасибо деду – мысли о нем помогли осознать, что злиться на Олесю в данной ситуации глупо.

- Ты бы хоть отцедила. – Олеся подвинула ко мне пакет с печеньем. – Будешь давиться чайными хлопьями?

- И так сойдет. Зато, так крепче.

- Люсь, кончай дуться, а? Ничего же особенного не произошло. Подумаешь, увидели тебя голой. И что? Пусть ему будет стыдно…

- Олесь, - перебила я, в первый раз посмотрев не нее за вечер. – Давай не будем.

Она не выглядела извиняющейся или обиженной. Но в глазах подруги прочитала сочувствие. Видно поняла, как я себя ощущаю, и хотела исправить положение.

- Мне кажется, ты ему понравилась, - улыбнулась она. – Да и как может быть иначе…

- Олесь! – не выдержала и закричала. – Заткнись, а?! Я даже думать об этом не хочу, а ты продолжаешь трепаться!

- Все молчу, молчу. – Она подняла вверх руки, в знак капитуляции. – Чем завтра займемся? – попробовала сменить тему.

- Не знаю. Не хочу об этом думать.

Думать мне не хотелось ни о чем. Я пила обжигающий чай, сосредоточившись на этом процессе. Раздражение уступило место грусти. Наверное, это закономерно. Когда что-то злит, чего нельзя исправить, постепенно остается только сожалеть о коварных проделках судьбы. И, под шумок, подтягиваются другие грустные мысли, словно считают, что одной такой в моем сознании будет скучно.

- Давай завтра решим, что будем делать? – обратилась я к Олесе. Теперь уже начала опасаться, что она может обидеться на мое нежелание общаться. – Чего-то я так вымоталась за сегодняшний день, что хочу пораньше завалиться спать.

Я допила чай и переместилась к раковине, чтобы вымыть чашку.

- В такую рань? – изумилась Олеся. – Нет. Я, если так рано лягу, то проснусь ночью и буду валяться в постели без сна до утра. Я, пожалуй, покопаюсь в библиотеке твоего деда. Вдруг найду что интересное.

Библиотекой она назвала небольшой стеллаж с книгами в коридоре, разделяющем спальни.