Мой папа - волшебник - [3]
- Его всё равно трогать нельзя? - спросил Саша.- Он всё равно ядовитый?
- Очень ядовитый. Особенно для мух. Потому и называется мухомор. Мух морит, понял?
А ещё на следующее утро уже сам Саша позвал папу смотреть мухомор.
- Пошли? - сказал он папе.
- Пошли! - И папа положил на пенёк возле забора молоток, которым приколачивал гвозди.
- Спой ему песенку,- попросил Сашенька, когда они подходили к бузиновым зарослям.
И папа снова запел тихим-тихим голосом:
- Вот это да! - воскликнул Саша, когда увидел мухомор. Теперь шляпка у него была чуть ли не с суповую тарелку, а каждое белое пятнышко с большую горошину. Он стал настоящим великаном, их красный мухоморчик!
- Я хочу его немножко потрогать,- сказал Саша и подошёл к мухомору-великану.
- Разве ты забыл? - спросил папа.- Мы же с тобой договорились…
- Немножко, совсем немножко,- не отставая, просил
Саша и даже протянул руку к мухомору. Ему хотелось не только погладить красную шляпку с белыми пятнышками, но даже отщипнуть кусочек: а может, он сладкий вроде леденца?
- Пошли, мальчик,- сказал вдруг папа.- Нас с тобой работа ждёт, а мы тут прохлаждаемся.
Он взял Сашину руку, и они отправились чинить забор: работы у них было ещё порядком.
А к вечеру из Москвы ждали Машеньку. К вечеру она и приехала.
- Вот она, наша старшая дочка,- сказал папа, поглядев на калитку.
И бабушка сказала:
- В самый раз! Сейчас будем ужинать, всё готово!
И загремела, зазвенела, забренчала кастрюльками, тарелками, ложками, вилками… Очень много всего нужно поставить на стол, когда они впятером - папа, мама, бабушка, Машенька и он, Саша,- садятся за стол ужинать или обедать!
Но Саша не стал ждать, пока Маша подойдёт к крыльцу, он сам кинулся ей навстречу. Скорей-скорей по дорожке мимо грушевого дерева, на котором не было ни одной груши, мимо раскидистой яблоньки, мимо клумбы с высокими жёлтыми цветами, мимо вишнёвых кустиков… Скорей-скорей к калитке, навстречу Машеньке!
- Сашка, как живёшь? - крикнула Маша и подняла его выше своей головы.
- Хорошо живу,- сказал Саша.- Пошли, я покажу тебе великана…
- Настоящего? - удивилась Машенька.
- С красной шляпой на голове.- И Саша потянул её к кустам бузины. Не дойдя до кустов, он запел, точь-в-точь как папа, тихим-тихим голосом:
Ну и чудеса творятся на свете!
- Где же твой великан в красной шляпе? - спросила Маша.- Ну? Где он?
Сашенька и сам не знал. Никакого мухомора-великана тут и в помине не было. Только зелёная трава чуть-чуть шевелилась, только зелёные листья на бузине чуть-чуть колыхались да солнечные зайчики бегали и тут и там.
- Ну? - снова спросила Машенька.- Где он? Это ты нарочно про великана выдумал?
- Нет, я не выдумывал,- сказал Саша. Он совсем расстроился.
- Выдумал, выдумал…- засмеялась Маша. А потом крикнула: - Папа, ты только послушай, что наш Сашурик сочиняет… Про какого-то великана! Выдумщик…
А папа тут как тут. Шаги у него большие, широкие. Три шага - и он уже рядом, возле дочки и сына.
- Ничего он не выдумывал… Сейчас ты увидишь нашего великана. Просто он немного позабыл к нему дорогу.
Папа взял Сашу за руку, обогнул куст бузины и запел тихим-тихим голосом:
И они увидели: под кустом бузины стоит мухомор-великан во всей своей красе. Пожалуй, он ещё подрос и стал теперь Саше по коленки.
- Ну? - спросил Сашенька.- Теперь видишь?
- Ну, теперь-то я, конечно, вижу! - ответила Маша.
ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ
ПРО ВИШНИ, КОТОРЫЕ ПЕЛИ ПЕСЕНКИ
Было у Саши в саду одно любимое местечко. Если идти по дорожке от крыльца к калитке, то налево, за вишнёвыми кустами, стояла скамейка. Скамейка эта была не простая, а с высокой спинкой. На ней было хорошо делать куличики. А перед скамейкой лежала высокая горка жёлтого песочка, позади же скамейки росли молодые сосенки. Когда припекало солнце, они пахли смолой.
В мае стало совсем тепло, и на вишнёвом деревце, на том, которое стояло на самом солнцепёке, распустился цветок. Сперва один-единственный. У цветка было пять тоненьких белых лепестков, а серёдка жёлтая и мохнатая. Цветок покачивался на длинном стебельке и радовался, как славно кругом, как много солнца.
Папа подвёл Сашу к вишнёвому деревцу, поднял его, чтобы он получше разглядел цветок.
- Летом вместо него будет красная вишня,- сказал он.
Саша попросил:
- Давай сорвём, пусть из него сейчас же будет вишня.
- Э-э, нет,- сказал папа.- Тогда никакой вишни не будет, он просто засохнет.
Потом, через день или через два, раскрылся ещё один цветок. И ещё один. И ещё… И вскоре все кусты - и маленькие, и большие, и те, которые были уже почти взрослыми деревцами,- все покрылись белыми цветами.
И стояли они почти не шевелясь, греясь на солнце, и потихоньку шептали: «Шу-шу-шу, как хорошо… шу-шу-шу, как хорошо…»
А может, вовсе и не они шептали, а жужжали пчёлы. Пчёл тут было множество. Они то и дело перелетали с цветка на цветок, с цветка на цветок и жадно впивались туда, где была жёлтая мохнатая серёдка: мёд собирают на зиму, сказал папа.
- Все, все, все цветы станут вишнями? - спросил Саша, издали поглядывая на пчёл, которых очень боялся.
