Мой папа — Дед Мороз - [16]

— Ну, что? Будем спать, дружок?

Эльф протестующе затряс головой.

— Как же — нет, когда ты глазки трешь кулачками? Ну-ка, иди к маме под бочок! Хочешь, сказку тебе почитаю?

Несмотря на довольно упертый характер, к Эльфу всегда можно было найти подход. Убедить, заболтать, отвлечь. Спать он не хотел. Но все же согласился на сказку, и сладко засопел, когда она едва дошла до середины. Надя подперла ладонью щеку и уставилась на спящего сына. Она узнала о том, что беременна, аж на пятом месяце. Кажется, вот как можно этого не заметить? Элементарно. Когда беременность протекает бессимптомно. И в особенности, если мужчины у тебя не было без малого год. Ну… это ей казалось, что не было. Уже потом, когда Надя собственными глазами увидела изображение ребенка на мониторе, услышала стук его сердца, она вспомнила… Нет, не вспомнила! Поняла! То, что она считала эротическим сном, ей вовсе не пригрезилось. И это было в той же мере очевидно, как и невероятно. Розовый мигающий свет, туман, закрученные в спирали галактики и они с Дедом Морозом — несущиеся через вселенную… на единорогах. И если все происходящее было абсолютно нереальным, то результат их… скачки, был, что называется, налицо.

Эльф перевернулся. Открыл глаза. Чтобы успокоить и продлить сон малыша, Надя замурлыкала песенку. Погладила его по спине и упитанной попке со складочками. Необычное родимое пятно у сынишки проявилось не сразу. Эльфу было около полугода, когда Надя случайно его заметила. Ярко-розовое, вровень с кожей. Такое четкое, будто кто-то твердой рукой обвел его контур. Неудивительно, что Илья заинтересовался. Такое нечасто увидишь. А она на него набросилась!

Дождавшись, когда Эльф уснет покрепче, Надя осторожно встала и похромала к ванной. К черту дурные мысли и страхи. Что ей, по большому счету, терять? Ну, не получится у них с Левиным, и не получится. Вернется он в свой Израиль, а она… в худшем случае — лишится работы. Зато, если ей не почудилось, если его интерес был настоящим, они с сыном могли обрести счастье!

=8=

Упругие струи холодной воды стекали по голове, лицу, груди и ногам — ничуть не охлаждая. Илья оперся широко расставленными ладонями в стену и, низко опустив мокрую голову, жадно вдохнул — тоже мимо. Он был в шоке, и оцепенение, вызванное им, лишь усиливалось с каждой минутой. Это была бессознательная защитная реакция организма, которой он не мог управлять, и с которой уже сталкивался раньше. Когда ему диагностировали артрит, и когда выяснилось, что у его дочери саркома.

— Твою мать, — Илья стряхнул с лица воду и резко выключил кран. — Твою мать… — повторил он.

Невероятно. Просто невероятно. Илья выбрался из душа, схватил полотенце, но, выругавшись, отбросил то прочь и медленно повернулся спиной к зеркалу. С крепкой мужской задницы ему подмигивал единорог… Один в один, как у Эльфа.

— Да, что б его… — Илья ударил ладонью по стене, прижался к прохладному кафелю лбом. Ему не пришлось долго ломать голову над тем, как это могло случиться. Илья вспомнил… Новогодняя ночь в больнице. Женщина… которую хотелось утешить. Желание хоть на время забыться в ней самому… Он не помнил ее лица, только обрывки той ночи, какие-то несущественные мелочи. Ее странную походку — плавную и извилистую, как арабские письмена, расфокусированный, полный боли, спрятанной за пьяным куражом, взгляд. То, как она раскачивалась, будто флаг на ветру, удерживаясь рукой за лутки двери, и как задорно плюхнулась ему на колени, чтобы не упасть, а заодно и поведать обо всех своих бедах.

Уцепившись за эту мысль, Илья вышел из ванной. Остановился посреди спальни, нервно провел по бороде. Все сходится! Она говорила, что потеряла пациента. Мальчика… А встретились они на выходе из детского отделения областной онкологии.

— Постой-постой… ты же Дед Мороз? Пральна? — глотая половину букв, спросила Надя.

— Дед Мороз, — подтвердил Илья, изнывая от желания снять костюм, в который нарядился, чтобы подарить больным детишкам праздник.

— И ты исполняешь желания!

— Ну, может быть.

— Я хочу, чтобы дети не умирали. Никогда больше, лана? — она сонно моргнула и добавила, немного подумав. — А еще сделай так, чтобы осёл пожалел! Очень сильно пожалел, что меня предал. Ну, это если ты уж совсем останешься без работы… По рукам?

Илья кивнул, хотя самому выть хотелось. Потому что он не был чертовым Дедом Морозом. И далеко не все было в его руках! Он даже свою дочь не спас, что уж говорить о других. Но он старался! Дьявол все забери! Так старался… Но все, что он мог — лишь, нарядившись в дешевый костюм, дарить больным детишкам чувство праздника и небольшие подарки.

В тот год он впервые на время стал Дедом Морозом. Просто не мог… не знал, как пережить эту ночь без дочки. Брел по заснеженной, мигающей неоном столице, отвыкший от снега и холода. В надежде, что эта стужа заморозит, притупит невыносимую боль в груди, рвущую его тело на части. Страшную боль. Как мародёр, проникшую в его мир, в его дом, в его сердце. Забравшую самое ценное, что у него было. Не оставившую шансов, не предоставившую времени на то, чтобы даже просто смириться с потерей. И ничего… ничего ведь не помогало. Ему жить не хотелось. Илья и чувствовал себя мертвым. Да, он ходил, что-то делал, но внутри он был неживой. А потом в одной из сверкающих витрин он увидел тот самый костюм. Остановился резко и замер, перегораживая плотный поток людей. Он не слышал хруста шагов, не слышал шума предновогоднего города… Стоял и смотрел, как завороженный, а в голове появилась и за считанные секунды оформилась безумная на первый взгляд идея. Впрочем, что в ней безумного? Скрипя подошвами сапог по еще не расчищенному тротуару — снега в тот год намело — о-го-го, Илья двинулся в сторону магазина.