Мой пациент – Гитлер. Психоанализ фюрера - [3]

Клара Гитлер обожала сына, младшего в семье. Она позволяла ему идти своим путем везде, где это было возможно. Его отец настоял на том, чтобы он стал чиновником. Он восстал и привлек на свою сторону мать. Вскоре он устал от школы, поэтому мать разрешила ему бросить учебу.

Все друзья семьи знают, как фрау Гитлер поощряла его мальчишеские попытки стать художником; какой ценой для себя можно догадываться. Несмотря на их бедность, она позволила ему отказаться от предложенной работы на почте, чтобы он мог продолжить рисовать. Она восхищалась его акварелями и его зарисовками сельской местности. Я не знаю, было ли это искренним восхищением или просто попыткой поощрить его талант.

Она изо всех сил старалась хорошо вырастить своего мальчика. Она увидела, что он опрятен, опрятен и накормлен настолько, насколько позволяла ее сумочка. Когда бы он ни приходил в мою консультационную комнату, этот странный мальчик сидел среди других пациентов, ожидая своей очереди.

Никогда не было ничего серьезного. Возможно, воспаляются миндалины. Он будет стоять послушно и непоколебимо, пока я вдавливаю его язык и вытираю проблемные места. Или, возможно, он простудился. Я угощу его и отправлю в путь. Как любой воспитанный мальчик четырнадцати или пятнадцати лет, он кланялся и вежливо благодарил меня.

Я, конечно, знаю о проблемах с желудком, которые преследовали его в более позднем возрасте, в основном из-за плохой диеты, когда он работал обычным разнорабочим в Вене. Я не могу понять многочисленные упоминания о его болезни легких в молодости. Я был единственным врачом, лечившим его в тот период, когда он предположительно страдал от этого. В моих записях ничего подобного нет. Безусловно, у него не было румяных щек и крепкого здоровья, как у большинства других молодых людей; но в то же время он не был болезненным.

В Realschule юный Адольф работал далеко не блестяще. В качестве подтверждения у меня есть слова его бывшего учителя, доктора Карла Хьюмера, моего старого знакомого. Я был врачом фрау Хьюмер. В «Майн кампф» Гитлер пишет, что он был равнодушным учеником по большинству предметов, но любил историю. Это согласуется с воспоминаниями профессора Хьюмера.

Желая получить дополнительное образование в живописи, Гитлер решил, что поедет в Вену учиться в Академии. Это было судьбоносное решение для члена бедной семьи. Его мать беспокоилась о том, как он будет ладить. Я понимаю, что она даже предложила немного урезать семейный бюджет, чтобы она могла послать ему крошечное пособие. Кредитовать мальчика он отказался. Он пошел еще дальше: передал сестрам свое минутное наследство. Ему тогда было восемнадцать.

Я не уверен в точных деталях того, что произошло во время той поездки в Вену. Некоторые утверждают, что его не приняли в Академию из-за неудовлетворительной художественной работы. Другие принимают заявление Гитлера о том, что его отказ был вызван тем, что он не смог окончить Realschule – эквивалент американской средней школы. В любом случае через несколько недель он снова был дома. Позднее в этом году – 1908 [1907, по некоторым источникам] – моим долгом стало сообщить Гитлеру, возможно, самую печальную новость в его жизни.

Однажды фрау Гитлер пришла ко мне в утренние часы работы. Она жаловалась на боль в груди. Она говорила тихим, приглушенным голосом; почти шепотом. По ее словам, боль была сильной; достаточно, чтобы не спать по ночам напролет. Она была занята домашним хозяйством, поэтому не обращалась за медицинской помощью. Кроме того, она думала, что боль пройдет. Когда врач слышит такую историю, он почти автоматически думает о раке. Обследование показало, что у фрау Гитлер была обширная опухоль груди. Я не сказал ей о своем диагнозе.

Семья решает

На следующий день я вызвал детей к себе в офис и откровенно изложил ситуацию. Я сказал им, что их мать была тяжело больной. Злокачественная опухоль сегодня достаточно серьезна, но тридцать лет назад она была еще серьезнее. Хирургические методы были не столь развиты, а знания о раке не столь обширны.

Я объяснил, что без операции на выздоровление нет никакой надежды. Даже после операции был малейший шанс, что она выживет. На семейном совете они должны решить, что делать.

Реакция Адольфа Гитлера на эту новость была трогательной. Его длинное желтоватое лицо исказилось. Слезы текли из его глаз. Он спросил, неужели у его матери нет шансов? Только тогда я осознал масштабы привязанности, существовавшей между матерью и сыном. Я объяснил, что у нее был шанс; но маленький. Даже этот клочок надежды успокаивал его.

Дети передали моё послание своей матери. Она приняла приговор так, как я был уверен, – стойко. Глубоко религиозная, она полагала, что ее судьба была волей Бога. Ей и в голову не пришло бы жаловаться. Она согласится на операцию, как только я смогу подготовиться.

Я объяснил этот случай доктору Карлу Урбану, начальнику хирургического персонала больницы сестер милосердия в Линце. Урбан был одним из самых известных хирургов в Верхней Австрии. Он был и остается щедрым человеком, что делает честь его профессии. Он охотно согласился провести операцию на любом предложенном мной основании. После обследования он согласился с моим мнением о том, что у фрау Гитлер очень мало шансов выжить, но эта операция давала единственную надежду.