Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает… - [4]

— Говорят, что выдвиженке Л. Берия на высшую партийную должность определенная часть населения и интеллигенции Грузии встретили в штыки. Более того, утверждают, что цековские работники, протестуя, не вышли на свои рабочие места, и Мамин Орахелашвили пришлось их уговаривать: мол, одумайтесь! Берия — выдвиженец Сталина! Это правда или выдумка недругов?

— Боюсь, что уже нет в живых тех свидетелей, кто мог бы подтвердить или опровергнуть эти слухи. У меня есть сведения, что сколько-нибудь значительного неприятия не было. Лишь некоторые люди, старшие по возрасту и имеющие действительно больший вес в партии, высказывали свою обиду по поводу того, что секретаря назначили, не спросив их мнения. Буду Мдивани, например, не скрывал, что старые большевики рассматривали Берия как способного человека, но не как лидера республики и края. Причина была, конечно, не только в возрасте. Партийные чиновники не считали работу в политической полиции равнозначной работе в партаппарате. Однако они упускали то обстоятельство, что, если ЧК сама по себе малопривлекательна, то люди, работающие там, более информированные и более осведомленные о реальных настроениях масс и способные прогнозировать события.

— Судьбоносным для Лаврентия Берия стал его доклад на собрании тбилисского партактива «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», сделанный им 21–22 июля 1935 года. Восхождение Л. Берия на Олимп власти связывается именно с этим докладом, ибо в нем восхвалялось революционное прошлое И. В. Сталина. Однако поговаривают и о том, что доклад, ставший потом книгой, партийным бестселлером, писал не Лаврентий Берия и что настоящие авторы вскоре были уничтожены…

— Если говорить об Олимпе, то отец тогда уже находился на нем…

— Я имею в виду его перевод в Москву на более высокие посты, приближение к вождю, вхождение в Политбюро…

— Должен вас разочаровать: то, что книгу писало несколько человек, никто никогда не скрывал.

— Почему же тогда ее авторов уничтожили?

— Был репрессирован, к сожалению, Эрик Бедия, директор Тифлисского филиала ИМЭЛ, очень симпатичный и талантливый человек. Я помню его открытое и веселое лицо, он часто бывал в нашем доме, беседовал с отцом. Приходили и другие помощники, ведь доклад был коллективным трудом, его писали вместе, сверяя материалы, обсуждая. Доклад делался от имени ЦК, но у нас до сих принято считать автором докладчика, не усматривая в этом ничего зазорного. Так было и тогда.

— Существует предположение, что доклад появился по заказу Сталина…

— Прямой заказ вряд ли был, хотя не являлось секретом недовольство Сталина поведением его грузинских соратников Буду Мдивани и Филиппа Махарадзе, пытавшихся приукрасить свои дореволюционные заслуги и затмить молодого Джугашвили, не имевшего до Октября того авторитета в партии, который впоследствии он приобрел. В этом плане доклад действительно подчеркивал роль Иосифа Виссарионовича в создании Закавказской большевистской организации. Однако я знаю, например, что братья Стуруа, революционеры с не меньшими заслугами, чем тот же Мдивани, очень высоко оценивали деятельность Сталина того периода.

— Как могло случиться, что Эрика Бедия, о котором вы так тепло отзываетесь, расстреляли? Неужели Лаврентий Павлович не мог его уберечь?

— В начале репрессий распоряжения шли исключительно из Центра. Все было сильно централизовано. Все решали руководящие органы ВКП(б), а не Ягода, Ежов, НКВД вообще.

— Неужели они знали, кто чем занимается?

— Они имели собственные каналы информации и посылали в республики свои директивы. Отец, когда речь шла о близких людях, обращался непосредственно к Сталину. Скорее всего, он писал ему, ибо позвонить вождю было не так просто. Отец несколько раз ездил к нему, чтобы доказать незаконность ареста некоторых товарищей. Тогда был еще жив Орджоникидзе, способствовавший переходу отца на партийную работу. Орджоникидзе и сказал отцу: «Сиди тихо и не высовывайся; на тебя есть документы похуже, и если начнешь бороться за справедливость, в первую очередь загремишь сам». Об этом мне рассказывала мама, присутствовавшая при этом разговоре. Серго был эмоциональным человеком и очень страдал, наблюдая происходящее. Мне обидно, что сегодня его называют врагом грузинского народа.

Почему-то наивно рассуждают: если бы не Орджоникидзе, XI армия не вошла бы в Грузию. Еще как бы вошла! С Ивановым, Петровым, Сидоровым… но все равно вошла бы! Другое дело, что он допустил ряд других стратегических ошибок…

— Извините, а орден за взятие Тбилиси — тоже ошибка? Ведь страшно грузину получить такую награду!

— Полностью с вами согласен. Но мне все-таки кажется, что Серго старался сыграть положительную роль, сглаживая острые процессы, происходящие в стране. Это мое мнение…

— Мне не совсем понятно, как при сердечной дружбе с Орджоникидзе Лаврентий Павлович мог содержать в тюрьме его брата Папулию, которого, кажется, позже расстреляли.

— Я хорошо знал Папулию Орджоникидзе, ибо мы жили в одном доме. Он всегда занимал видные посты, но был больше известен как кутила, охотник и вообще прожигатель жизни. Серго он иначе, как, извините, дерьмо, не называл. Социализм он ругал на чем свет стоит…