Мой отец - Фидель Кастро - [10]

Моя бабушка любила людей. Но вот меня, кажется, не очень любила.

* * *

Похоже, Лала Натика здорово просчиталась, когда много лет назад впустила в дом одного человека.

Было около пяти часов вечера, когда раздался звонок, и Чуча, посмотрев в дверной глазок, затараторила:

— Мадам Натика! Не заставляйте меня открывать дверь! И сами не открывайте! Там сам дьявол!

Но Господь не сподобил Фею Натику даром ясновидения. К тому же она не любила получать распоряжения от слуг. А поэтому она открыла дверь и впустила мужчину, одетого во все белое. Его накрахмаленная guayabera слепила своей безупречной белизной. Единственное, что произвело неприятное впечатление на Натику, был тяжелый дряблый подбородок. По мнению Лалы, такие подбородки обычно бывают у порочных людей. Фея полагала, что Христос носил бороду, чтобы спрятать такой же подбородок.

— Я ищу Нати Ревуэльту. Она живет здесь?

— А у вас, вероятно, нет ни имени, ни фамилии? Ну и нравы у современной молодежи!

Много лет спустя она говорила эти же слова моим друзьям.

* * *

Я была богата, как Крез. У меня были Феи, борзые в саду, огромный дом, лестница, от которой уставали мои маленькие ножки, комнаты, террасы, цветущий сад, Тата и Чуча.

Я не знала забот и огорчений. Правда, иногда атмосфера в доме накалялась, и тогда мне становилось трудно дышать. Это было в те минуты, когда глаза у людей делались маленькими и колючими и когда эти люди кричали на прекраснейшую из Фей. После крика Фея исчезала и не давалась никому в руки. Кажется, она была замешана в «революционных» делах.

И вдруг однажды утром все изменилось. Я это очень хорошо помню. Нахлобучив на голову свою любимую легионерскую кепку, я увлеченно грызла пластмассовую кость и смотрела телевизор. И вдруг с экрана исчезли мои любимые куклы, и вместе с криком «Да здравствует свободная Куба!» экран заполнили заросшие волосами мужчины. Их, этих бородачей, было очень много. Они гроздьями висели на огромных неповоротливых машинах, наводящих страх своим видом и громящих все вокруг. Эти ужасные машины назывались танками «Шерман», а бородатых людей звали повстанцами.

В руках бородатые дяди держали палки. Одеты они были в униформу цвета обожженной травы. Поверх одежды висели огромные колье из каких-то семян. Когда моя Чуча колдовала, то вместе с водкой и сигарами она использовала зерна, очень похожие на эти семена.

Женщины осыпали повстанцев цветами.

Все это происходило в январе 1959 года. И все это называлось триумфом Революции. Он длился до тех пор, пока самый главный бородатый дядя не начал говорить. Он говорил очень долго. До тех пор, пока не потерял голос.

Дональд, его племянники и мышка Микито исчезли с экрана телевизора. Их место почти на сорок лет заняли бородатые дяди.

В этом году не было празднования Нового года, потому что Фея отменила все праздники «из чувства солидарности», как она выразилась. По этой же причине не было и Праздника Королей. Вообще, теперь не было ничего, кроме бородатых мужчин, вроде тех, что пришли к нам в дом однажды вечером.

В этот раз меня достала из кроватки не Тата, как обычно, а сама Фея. Она принесла меня в комнату с плетеной мебелью и опустила на пол. Я сразу же попала в густую пелену табачного дыма. Где-то там, за голубым зловонным облаком, возвышался начальник бородатых. Его звали Фидель Вива Фидель. Так кричали женщины в толпе, когда он проезжал мимо в своем отвратительном танке. Бородач опустился на корточки и стал внимательно меня рассматривать.

— Похожа на маленького барашка. Иди ко мне, маленький барашек, — сказал он, протягивая мне коробку.

Там, в коробке, лежала кукла. Она была одета в зеленую униформу, как и этот бородатый дядя. На плечах у нее были черные и красные звезды, на голове — кепи, на ногах — большие ботинки. И, что меня особенно удивило, у нее была такая же борода, как у нашего гостя.

Впервые в жизни мне не понравился подарок. И тогда я схватила куклу и стала вырывать у нее бороду, чтобы моя новая игрушка стала похожа не на бородатого дядю, а на маленького красивого ребенка. Кто-то крикнул:

— Это кощунство!

Сначала Тата тщательно протерла мою кожу португальской водой, чтобы избавить меня от отвратительного табачного запаха, а потом долго убаюкивала и пела свою грустную голубую колыбельную.

Детская память навсегда запечатлела слова, которые Тата Мерседес возмущенно произнесла в тот вечер, обращаясь к бородатому:

— Подумать только! Предлагать ребенку идол в собственном образе! Вы не нашли ничего более подходящего для подарка?

То же самое Тата повторила на следующее утро в разговоре с Чучей. Кухарка ей ответила:

— Сколько раз я просила мадам Натику, чтобы она не впускала в дом этого дьявола! Он мне сразу не понравился.

Несколько дней телевизор без умолку кричал:

— К расстрелу! К расстрелу!

Люди были в ярости. Возле стены стоял какой-то человек со связанными руками. На глазах у него была повязка. На белой рубашке человека расплывались красные пятна. Человек медленно падал на землю. В него стреляли из тех палок, которые были в руках у бородатых в день их вступления в Гавану. Эти палки умели говорить, но говорили они почему-то всегда одни и те же слова: «Та-та-та!». То, что показывали по телевизору, называлось казнью. Я смотрела на это, и мне становилось очень грустно.