Мой новый мир. Книга 1 - [41]

— Я закрою только одно окно, — успокоил я ее. — Нам хватит второго.

После этого я пошел в гардероб, где два дня назад нашел в одном из ящиков с сандалиями неведомо как в него попавший клубок тонкой веревки. Прихватив с собой два кинжала, я вернулся в спальню.

— Сейчас поработаю Рембо, — сказал я Адели и с силой вонзил кинжалы в деревянную обшивку стен по обе стороны от окна и немного ниже подоконника.

Натянутая между рукоятками кинжалов веревка была не видна из окна, но попытавшийся спрыгнуть на пол почти наверняка за нее зацепится. Еще одну ловушку я установил на полу под окном. В ванной была посудина, напоминавшая обычный таз. Я наполнил ее водой и наполовину задвинул в нишу под подоконником. Конечно, при везении можно было спрыгнуть с подоконника и не задеть ни одной из ловушек. Надеюсь, что повезет мне и ночь пройдет спокойно. Последнее, что я сделал, — это засунул под подушку готовую к стрельбе беретту, а с левой стороны от кровати положил автомат на постеленный вчера по моему требованию ковер.

— Может, закроем и второе окно? — занервничала Адель. — Сегодня вроде не так и жарко.

— Все будет нормально! — успокоил я ее. — Ты, главное, мне верь и слушай, что я говорю. У нас под окнами два охранника, а у меня такой арсенал, что и десяток местных вояк положу и не вспотею. Да и не будет ничего, это я готовлюсь просто так, на всякий случай.

После того как я все закончил и мы забрались в кровать, напуганная моими приготовлениями Адель прижалась ко мне и попросила рассказать о жизни в моем мире.

— Извини, но мне пока ничего не хочется, — смущенно сказала она. — Я, как и все северянки, не считаю себя трусихой, но сейчас как–то тревожно. И спать еще рано. Ты не расскажешь мне о себе? Что у тебя была за жизнь, какая семья и любил ли ты кого–нибудь, кроме меня? Я вижу, что у тебя есть опыт в любви, но имею в виду не постель, а вообще…

— Попробую, — ответил я. — Я готов тебе рассказать все, беда в том, что наша жизнь очень сильно отличается от вашей и многого ты просто не поймешь, а для того, чтобы поняла остальное, придется постоянно отвлекаться на объяснения.

— Ну и отвлекайся, — согласилась она. — Я не дура, а времени у нас много. И я должна тебя понять. Мне хочется прожить с тобой всю жизнь, поэтому в наших отношениях не должно быть страха и непонимания. Или ты еще не уверен в своих чувствах? Это мы тянемся к любимому мужчине, а вам хочется разнообразия…

— Хочется тепла и радости, потому ищешь женщину, — сказал я. — Но постельные радости — это одно, а любовь — совсем другое, и не у всех получается найти ее сразу. У меня были женщины, но не любовь, а здесь я ее сразу нашел. Вот она лежит рядом со мной и сопит в подмышку. И мне уже не нужно никакого разнообразия, лишь бы ты всегда была рядом. А ведь я тебя первый раз увидел только вчера! Ну а плакать–то зачем?

— Это я от радости, — сказала она, вытирая глаза простыней. — У нас нет никаких сложностей с тем теплом, о котором ты говорил. Любой кавалер придет в твои комнаты и подарит такое тепло, им его не жалко. А найти любовь очень трудно, особенно женщине. А когда она сирота, надеяться вообще не на что. Нет, замуж кто–нибудь все равно взял бы, и детей я бы ему родила. Мужчины у нас очень редко говорят женщинам нежные слова, даже когда любят. Это у них считается признаком слабости. Отец любил мать, но я ни разу не помню, чтобы он ее при ком–нибудь приласкал или сказал что–то доброе. Наедине, наверное, было, но вряд ли часто.

— Я тебя буду ласкать всю жизнь! — пообещал я. — И наедине, и при всех! И пусть остальные завидуют.

— Позже начнешь, — вывернулась она из моих рук, — а пока рассказывай о себе.

Рассказывал я долго. О чем бы я ни говорил, приходилось не столько рассказывать, сколько объяснять, что имеется в виду, но Адель была внимательной слушательницей, и ей действительно был интересен мой рассказ и потому, что он касался меня, и потому, что речь шла о вещах, не имевших никакого отношения к ее повседневной жизни.

— Хватит, — остановила она меня, когда за окнами стало совсем темно, — доскажешь как–нибудь в другой раз, а то у меня уже закрываются глаза и трудно сосредоточиться. Давай будем спать.

Она заснула сразу же, а я еще долго лежал и слушал, как шумят в парке сверчки и перекрикиваются какие–то ночные птицы. Как–то незаметно подкрался сон, а потом я первый раз здесь проснулся ночью. Мне что–то снилось, но навалившийся после пробуждения страх мигом застал забыть обо всем, кроме чернеющего квадрата открытого окна. Я не знал, что было причиной страха и что меня разбудило, но осталось впечатление, что я слышал какой–то шум или крик. Адель лежала рядом, забросив на меня левую ногу, поэтому я первым делом освободился, а потом протянул руку под подушку за пистолетом. Раздавшийся за окном шорох заставил меня замереть. В проеме окна как–то сразу вся появилась темная фигура, видимая только из–за льющегося с потолка зеленоватого света. Миг и рядом с ней возникла еще одна зеленая тень. Страх хлестанул по нервам и принес понимание того, что через миг я умру и лежавшая под подушкой беретта уже не поможет. Схватив громко вскрикнувшую девушку, я изо всех сил крутанулся на кровати и слетел на пол, прикрыв голову любимой руками. Приложился я хорошо, несмотря на толстый ковер. Какой только дурак придумал делать каменные полы! В этот миг оба наших гостя прыгнули в комнату. Мои сюрпризы были им не видны, а подсветка с потолка не столько помогала, сколько слепила после темноты ночи. Нам обоим страшно повезло, потому что в мои ловушки угодили оба. Один зацепился ногой за веревку и грохнулся на пол, а второй мягко приземлился на широко расставленные ноги, вот только одна из них ступила на край таза с водой.