Мой нежный варвар - [8]

— А я? Кто тогда для тебя я? — Она всхлипнула.

— Не искушай меня, женщина! — предупредил он.

Она отошла, и он услышал стук пробки и журчание жидкости. Берениса наливала себе его любимое вино.

Явились слуги, чтобы раздеть Птолемея и помочь ему принять ванну. Самый старый слуга снял с его головы тяжелую корону, в то время как другой снимал с него полотняный гиматий[1]. Еще один расстегнул золотые пряжки его короткого хитона, а первый стал расстегивать сандалии.

— Птолемей, я не позволю, чтобы мной пренебрегали, — заявила Берениса.

— Ты еще здесь? Я думал, ты взяла сосуд с вином и пошла к себе.

— Македонский выродок!

Берениса швырнула в него чашу в виде головы грифа, но промахнулась, и чаша разбилась о мраморный пол. Слуги молча продолжали свое дело.

— Поздновато для таких сцен, не правда ли? — сказал Птолемей. — Когда ты соглашалась стать моей женой, тебе следовало помнить, что нужно будет исполнять супружеский долг и дарить мне наследников.

Взбешенная, она бросилась к нему.

— Тебе были нужны войска моего отца и его поддержка!

— Верно. — Птолемей отстранился и вошел в воду. Две обнаженные рабыни последовали за ним, неся губки, душистое мыло и масло. Он не видел их раньше. У обеих были черные миндалевидные глаза, маленькая грудь, прелестная, как спелые сливы, и кожа цвета старой слоновой кости. Одна была похожа на другую, как зеркальное отражение. Он решил, что они близнецы.

Ибис пронзительно вскрикивал и беспокойно порхал вокруг бассейна, хлопая крыльями.

Дворец голубого лотоса принадлежит мне. Как ты посмел привести в мой дом одну из своих нечистокровных гетер?

Птолемей погрузился с головой в воду и подумал, как он мог допустить такую глупость, чтобы жениться на этой мегере. Она все еще ругала его, когда он встал, стряхивая воду с волос. Он чувствовал стук в висках, знаменовавший начало мигрени, и понимал, что выспаться теперь не удастся.

— Оставь меня, пока я не приказал связать тебя, вставить в рот кляп и отвезти на рынок, как гусыню, — пригрозил он.

Она выпрямилась.

— Я не сделаю ни шага, пока ты не дашь слово, что избавишься от той ведьмы с волосами цвета апельсиновой корки.

— Волосы Майет напоминают золото, а не апельсин. Кто рассказал тебе о ней?

Одна из рабынь смывала мыло с его спины, в то время как другая массировала ему плечи.

— Ты думаешь, что только у тебя и у той египетской потаскухи есть соглядатаи? Я твоя царица, Птолемей. Твоя царица, не забывай этого!

Он потер виски. Да, мигрень начиналась, спасибо Беренисе. В течение нескольких секунд он обдумывал, не утопить ли ее в бассейне, но как всегда решил, что это вызовет нежелательные политические последствия.

— Я ничего не забываю. А особенно того желтоволосого музыканта, который играет тебе на ночь. Убирайся отсюда! Я не хочу видеть твое лицо или слышать твой голос до тех пор, пока сам не вызову тебя.

Ее глаза расширились от удивления.

— Я не буду просить дважды, — сказал он. — Разве только тебе захочется найти в сосуде с вином голову своего красавца музыканта.

— Ты не сделаешь этого! — Ее узкое лицо стало серым, как рыбье брюхо.

— Не сделаю? Продолжай испытывать мое терпение, и увидишь. — Он улыбнулся. — Или, если хочешь, я оставлю его красивую голову на месте, зато его фаллос отрежут, засолят и подадут тебе в сосуде с египетским пивом. Как я слышал, этот его орган тебе тоже по вкусу.

Жалобно причитая, растерявший перья ибис вылетел из покоев.

Птолемей поднялся по ступеням из бассейна. Рабы вытерли его и одели в чистую тунику. Раз заснуть не получится, он решил нанести Майет поздний визит. Возможно, ей тоже не спится.

Глава 3

Скакун Кайана Сидхарта, спрятанный под сенью невысоких деревьев, фыркнул и повел ушами, услышав скифских всадников. Пока Кайан осматривал долину, раскрашенные воины выскочили из высокой травы, где скрывались до этого, и направили своих гривастых пони к стадам бактрианских скакунов и жеребцов.

Каждую весну и лето дикие кочевники из степей организовывали набеги населения Бактрии и Согдианы. Скифы грабили поселенцев, отнимали их скот и забирали женщин и лошадей. Кони Двух Царств были больше степных пони, ноги их были длиннее, а грудь шире. Их быстрота, выносливость и ум достигались долгими годами улучшения породы путем скрещивания сильных горных бактрианских лошадей с лучшими македонскими и арабскими скакунами. Также высоко разбойники ценили красивых и сильных женщин Бактрии и Согдианы.

Кайан знал, что табун превосходных коней, который охраняли девочки, был лакомым куском для скифов. Усмехнувшись, он поднес к губам бараний рог и подул в него.

Двадцать бактрианских солдат, одетых в греческие кирасы и вооруженных бронзовыми щитами и мечами, появились на горной тропе. Издав дикий боевой клич, словно степной разбойник, Кайан погнал Сидхарту к месту стычки. Могучий вороной боевой конь, развевая гриву и выставив зубы, послушный движению колен принца и его командам, как гром обрушился на грабителей.

Приближаясь к первому из скифов, Кайан заметил Юрия, кнутом гнавшего коричневого пони к перепуганному табуну. Мальчик пригнулся к холке лошади, но спина его была открыта.