Мой-мой - [52]

– Нет, это будет ужасно романтическая история. Ты будешь изображать монаха, пишущего в монастыре икону, а Юля – блудницу, тебя совращающую.

– Кассету я заберу с собой в Лондон и там попробую над ней на компьютере поработать. Может, что-нибудь, да и выйдет. Но, предупреждаю, это не шедевр, – говорит мне Гадаски уже после.

– Да, это не шедевр! – соглашаюсь я. – Это как-то опустошает.

Снимать порно я вообще теперь больше не буду. Не хочу! Это неинтересно. Нет самого главного – эротического напряжения и страсти. Все как-то так просто и пресно, как в супружеском ложе, даже не взирая на интересный сюжет. Может поэтому все порно-фильмы такие скучные и однообразные, потому что в них отсутствуют реальные чувства?

– Сегодня мой последний вечер, – прерывает мои рассуждения

Гадаски. – Нужно подумать, как мы его проведем.

– Мне кажется, тебе хочется пойти… Черт, куда же тебе хочется пойти?

– В "Конюшенный Двор", – радостно подсказывает Гадаски.

Глава 20. БАР "ПУШКИН". НОЧЬ ТРЕТЬЯ. ФИНСКИЕ ЛЫЖИ.

К одиннадцати вечера мы собраны и готовы уже выдвинуться в "Конюшенный Двор", как вдруг Гадаски решает побриться.

– А как отнесется девушка-микроцефал к тому, что ты будешь снимать там других баб? Она, наверное, уже считает тебя своим парнем и захочет в последнюю ночь побыть с тобой? – спрашиваю я Гадаски.

Но дождаться ответа я не успеваю. На подоконнике крякает мой мобильный телефон. Это пришел SMS. Крошечный экран жидкокристаллического дисплея освещается и в левом нижнем углу появляется значок-конвертик. Я нажимаю на кнопку. Pia Lindgren – "Where are you? Hugs Pia. 21:56" – высвечивается на дисплее короткий текст.

"Так, что бы это могло значить?" – соображаю я. – "Во-первых, ее телефон на финском времени. Сейчас не 21:56, а 22:56, у финнов на час меньше. Надо будет учесть это на будущее. Во-вторых, что делать? Бросить Гадаски и пойти к Пии мне будет неудобно. Это его последний вечер и мы уже собрались идти развлекаться в "Конюшенный двор". Значит, надо выяснить, где она и чем занимается".

Нажимаю на функцию "ответ" и пишу латинскими буквами по-русски:

"A ti gde? Hachu tebia videt! Mi s drugom idjom w klub. Hochesh hodit s nami? Celuju, Wladimir".

Посылаю, и через пару минут получаю ответ.

– Слушай, – говорю я Гадаски. – Объявилась моя финская красавица.

Она сидит со своими друзьями в баре "Пушкин" и хочет, чтобы мы туда подъехали. Ты знаешь, где это? Я лично – не знаю.

– В первый раз слышу. Спроси у нее адрес.

Посылаю вопрос, получаю ответ.

– Это на Мойке.

– Тогда поехали! Если там скучно, пойдем в "Конюшенный двор".

На улице мы берем частный мотор и едем в "Пушкин". Мы едем по Мойке и где-то возле японского консульства замечаем вывеску бара "Pushka.Inn". В полупустом помещении оформленного по-заганичному заведения, в его дальнем углу, за стеклянным, прозрачным столиком сидят Пия, Мерья и еще одна тетенька с утиным носом.

– Привет! – радостно приветствует нас Пия. – Идите сюда! Этот бар принадлежит одному нашему другу, он из Австралии. Мы здесь часто бываем. Возьмите себе что-нибудь попить.

– Цены, как в Лондоне, – замечает Гадаски, листая карту меню. -

Только, водка здесь дешевле, но по российским меркам тоже дорого.

Кто ж сюда ходит?

– Да, цены здесь действительно высокие, но ниже, чем в Финляндии.

Волли говорит, что он сделал это специально, чтобы западные люди чувствовали себя здесь, как дома, – отвечает Пия.

– Какой же он при этом мерзавец и лицемер! – непроизвольно вырывается у меня.

– Не говори так, – пугается Пия, – вон он у стойки стоит, услышать может.

– Ладно, – вмешивается я Гадаски, – закажем себе водки. Пусть этот австралийский ублюдок нашим русским рублем подавится!

– Он не совсем австралийский, – замечает Пия. – Он русского происхождения из семьи эмигрантов. И вообще он наш друг!

Я перевожу взгляд на Мерью и вижу, что она меня с трудом узнает, настолько она пьяная. Тетенька-утконос оказывается хозяйкой квартиры, в которой была Party. Почему же Party закончилась так рано?

– А Мерья тоже в консульстве работает? – спрашиваю я, чтобы поддержать разговор.

– Нет, Мерья работает в представительстве Finn Air. Она там главный менеджер, самый важный человек. Мерья вообще очень умная. Правда, Мерья?

– Да-а-ааа, – мычит Мерья, окидывая нас мутным взором.

– А живет она тоже на Робеспьера?

– Нет, у нее большая квартира на Гороховой, рядом с представительством Finn Air.

Пока я беседую с Пией о Мерье, Гадаски проводит дознание Утконоса.

– Пия, а почему же Party закончилась так рано? Ведь завтра воскресенье и можно было бы праздновать до утра? Я очень мало знаю финнов, но мне кажется, что здесь что-то не так. Почему так рано все разошлись?

– О, ее муж, – Пия кивает на Утконоса, – он такой алкоголик!

Вообще-то он хороший, у него здесь очень крупная фирма и в Финляндии тоже есть бизнес, но он много пьет. Сегодня он очень напился и упал на камин. Одна половина лица у него сразу стала синей, и все думали, что он умер. Но он жив, его отвезли в больницу. У нее была такая истерика! Праздник был испорчен. Гостям пришлось уходить. Ты понимаешь? Теперь она говорит, что будет с ним разводиться, что он всегда такой, и что это было в последний раз.