Мой мир: рассказы и письма художницы - [29]

Страница с письмом от 11 мая 1965 из машинописного сборника писем Н. Касаткиной к Л. Поповой

Я так замоталась, что всё ещё не ходила за твоей посылочкой, сегодня постараюсь зайти. Прихожу такая уставшая, что сразу же ложусь без сил. <… >

Мама эти дни лежит из-за сердца. Эд тоже часто звонит и заходит. Ведёт себя трогательно. Был тут такой случай: 1 мая он мне звонит и просится прийти. Потом звонит его друг и говорит, что он страшно пьян и его нельзя никуда пускать, потом опять звонит Эд, потом опять друг и т. д. В общем, он явился ужасно пьяный, а у меня был товарищ с женой. Стал просить у мамы (это выглядело почти всерьёз) отдать меня за него. Говорил, что он меня забирает с собой и т. д. Мы его уложили спать. Наутро он пытался вести те же речи, но я уехала с братом в больницу. Потом он извинялся. Это курьёз, если со мной могут ещё происходить курьёзы! Надеюсь, ты не думаешь, что я к этому отношусь серьёзно? Да и он относится не серьёзнее меня. <… >

Целую. Наташа, любящая тебя всегда (твой маленький и не очень счастливый принц – prince – так, кажется, это пишется?)

10. 11 мая 1965, Москва

Родная Любушка!

Спасибо огромное за посылочку. Я разбирала её как какой-то волшебный клад, вроде алладиновского… Я никак не могла написать тебе раньше, хоть и волновалась, что ты ждёшь из-за «дядьки», который уезжает в Москву. Если он ещё не уехал, пожалуй, ты его не беспокой этим. Я ведь надеюсь приехать в Кемерово, тогда эта возможность не утеряется.

Езжу теперь в больницу по 2 раза в день, а в промежутках еду на рынок, бегаю по магазинам, готовлю и отвожу ему еду. <…> Мама всё последнее время полёживает со спазмами в сердце. Иногда встаёт и даже выходит, но очень редко. Значит уж, действительно, неважно себя чувствует. Старается ещё мне помогать готовить и т. д.

Я держусь хорошо, но на нервах.

Целую тебя крепко, родная, пиши мне, очень рада твоим письмам всегда. <… >

Ещё раз целую, маме привет большой и от моей, как всегда, вам обеим самый сердечный.

Твоя Наташа

11. 19 мая 1965, Москва

Любушка! Всё не могла собраться с силами и написать тебе о наших событиях. В ближайший день тебе напишу. Последнее письмо ты мне писала 14-го числа. У нас в этот день были похороны. Целую тебя крепко, родная, пиши мне.

Наташа

12. 23 мая 1965, Москва

Дорогой мой друг, Любушка!

Как видишь, всё кончилось ужасно.

Хоть мы и ждали этого всё время, но немного надеялись на чудо, и каждое малейшее улучшение поддерживало надежды. <… > Говорят, что он не дожил до самых страшных мучений… и всё-таки он так не хотел умирать! Накануне я долго сидела с ним, он дремал, а я укутывала его и держала его руку, такую тонкую и лёгкую, как у ребёнка. Потом я уехала, купила цыплёнка, мы сварили бульон и ещё кое-что, и я свезла всё в больницу. Внутрь меня не пустили, и я заглянула в окно из сада, он привстал с трудом на локоть, махнул мне рукой и хотел улыбнуться, но сил не было и вышла гримаса, жалкая такая. Это было как бы прощание, хоть мы и не знали этого. Я почему-то крикнула ему: «Тебе от всех привет». И это было как бы прощание со всеми.

А потом я уже увидела его в Союзе писателей. Он был весь в венках и засыпан самыми лучшими весенними цветами. Красивый, как в молодости. И давно я не видела такого спокойствия на его лице. Было множество людей, друзья, речи, музыка (правда, без фальши, его любили люди), но он был так скромен, так боялся показухи…

Я очень боялась за маму, она чуть не потеряла сознание в крематории (так ужасно, что крематорий, но иначе было нельзя). Митя был с нами всё время, как самый близкий нам человек. Остальных я просила не приходить. А потом они с Владиком все дни были около нас. Мы с мамой так окаменели, что до сих пор почти не можем плакать, а было бы легче. Я так боюсь теперь за неё и за бабушку. Все дни около нас так много людей, доходило до 30 человек, и это лучше, что приходилось готовить еду, идти в магазин, идти на базар, это лучше. <… >

Целую ещё и ещё много раз. Н.

13. 13 июня 1965, Москва

Милая Любочка!

<… > Я иногда теряю счёт дням, особенно когда плохо себя чувствую или много работаю. Последнее время мы обе прихварываем и больше лежим. Выходим редко, главным образом, чтобы посмотреть интересные театры, которые обидно пропускать. Тут приезжал очень интересный итальянский и довольно интересный французский театры, и я шла через силу и тащила маму. Мы задыхались на галёрке и всё-таки это всегда встреча с настоящей культурой! Я тебе пошлю программки этих спектаклей.

Я тебя очень прошу, милый мой дружок, не делать таких выводов о конце нашей дружбы из-за перерыва в письмах. Ты ведь помнишь, наверное, что я иногда редко писала маме, иногда происходит во мне какой-то внутренний затор, но она всегда была у меня внутри, я не расставалась с ней, так же, как не расстаюсь с тобой. У меня это не бывает так просто. А с тобой никогда не будет, потому что ты очень милый, благородный человек, и я очень тебя люблю. Для того чтобы нам расстаться, нужно, чтобы мы расстались внутренне, а я не думаю, чтобы это когда-нибудь могло бы случиться.

В Москве жара и мы от неё подыхаем. Ночью приходится закрывать окна, т. к. напротив нас МХАТ строит себе новое здание и ночью к обычному уличному рёву прибавляется ещё механический гул этого строительства. Сегодня (в первый раз за много лет) попробовала писать сирень и тюльпаны. Это удивительно приятное ощущение: пишешь без сознания, что нужно спешить, да ещё нести работу на чей-то суд…