Мой мальчик, это я… - [29]
Прочел «Рассказ неизвестного человека». Рассказ хорош на три четверти, а далее очевидной становится слабость, предопределенная силой чеховской правды. Герой рассказа, этот самый «неизвестный человек», принадлежит к какой-то партии, обязан действовать в интересах партии, каким-то неприятным Чехову образом. Действия героя, сам герой, отдавшийся партии, по убеждению Чехова, обречены. «Неизвестный человек» поступается своей партийностью, заданием партии в ту же минуту, когда в его душу закрадывается любовь в женщине.
Погибают и герой и женщина. Их гибель не вызывает сочувствия у автора; Чехов не может написать это событие, эту любовь, эту гибель с тем блеском, как написаны любовь и гибель в «Черном монахе».
Прочел роман Апдайка «Давай поженимся». Хороший роман, только очень семитский, с гипертрофированной похотливостью. Семейный роман, о семье как единственной среде достойного обитания — и антисемейный, о накопившейся внутри семейных термитников взрывной силе распада. Очень американский роман и в то же время всеобщий. И у нас по-другому, но тоже так.
Ходил по Таллину от гостиницы «Виру» направо в гору. Улица становится все уже, загибается, разветвляется. Толпа течет вверх и вниз. День пасмурный, отволглый, прибалтийский. Поднялся по лестнице в Вышгород, постоял на смотровой площадке, посмотрел. На меня посмотрела одна из встреченных мною эстонок, приняла меня за кого-то, только не за меня.
В первый день в Таллине все было отлично. Я сохранил себя для вечера. Вечером надо было поздравить с семидесятилетием Ааду Хинта. Я не знал Ааду, не читал его; промелькнула мысль, что уже пора бы поздравлять меня самого. Но поздравлять решительно не с чем.
Я сделал усилие над собой, решил говорить в честь Ааду Хинта, которого я не читал. К своим семидесяти годам Ааду Хинт сподобился написать роман в четырех томах «Берег ветров» — о своем острове Сааремаа, который также и мой остров: моя бабушка по отцу Варвара происходила из островного рода Коппелей, из эстонцев-переселенцев — с острова в Новгородскую губернию. Бабушка Варвара, я ее почти не помню, по словам мамы, была женщина крупная, властная, рассудительная, вела хозяйство. Она принесла мужу, моему деду Ивану, шестерых сыновей и дочку. Когда дед Иван приезжал к нам в Питер, в пахучих сапогах и вообще весь пропитанный незнакомыми запахами, долговязый, жилистый, с большим кадыком на шее, с прокуренными усами, то заворачивал большие самокрутки, курил махорку, ронял огонь; мама боялась за скатерть, говорила: «Иван Иванович, вот пепельница». Дед гладил меня по голове, приговаривал: «Будет вам и белка, будет и свисток».
Эстонцы-переселенцы оставили по себе в Новгородчине следы рачительного земледелия: поля, очищенные от камней, канавы мелиорации, изгороди. При колхозах их извели. Хотя баба Варя с дедом Иваном вывели весь большой выводок в люди (один мальчик помер), но это была уже русская семья.
Говоря, глядя в глаза Ааду Хинту, на сцене театра, под взором зала, в лучах юпитеров, я странно успокоился: понял, что смысл говоримого мною не важен, я говорю не от себя, а как представитель Ленинграда.
Был банкет, я с упоением танцевал все танцы. Дебора Варанди, бывшая жена Ааду Хинта и бывшая жена Юхана Смуула, сказала мне, что у меня хорошие глаза. Я ей поверил, еще больше увлекся танцами. Жена Леннарта Мери сказала: «Почему ты не говоришь по-эстонски? Почему ты не живешь в Таллине?» Когда Леннарт Мери приезжал в Ленинград, показывал в Доме писателя снятые им фильмы о финно-угорских народностях, например, о вепсах, и после выступал, я замечал, как правильно, отчетливо, с расстановкой он складывает русские слова в предложения, держит паузу.
И был второй день, прошедший под знаком закона подлости. Из гостиницы меня выселили, поскольку прибыли финны. Девушка-эстонка объявила мне об этом с нескрываемой ненавистью. Бродить по кривым улочкам Таллина сделалось как-то одышливо-тяжело.
Навстречу попалась счастливая пара, говорящая по-английски. Такой же беспечно-счастливой пары, говорящей по-русски или по-эстонски, в Таллине 80-го года я не встретил ни одной. Я зашел в узкую щель, вырытую в горе, и там, в потемках, в смраде подземелья выпил рюмку глинтвейна. Идти было решительно некуда. Слоняясь по одним и тем же улочкам, наконец обрел площадь, на ней ресторан «Старый Тоомас», тоже в полуподвале. Долго сидел, испытывая комплекс моей национальной неполноценности в чужой стране. Официанты обращались ко мне по-эстонски, на мою русскую речь не реагировали. Положение становилось пиковым, пора уходить, но что-то удерживало. То есть некуда было идти — до вечернего поезда.
Официант привел ко мне за столик двух юношей: один был лохмат, как нечесаный пудель, другой опрятен. Взяли заказ у всех троих, впрочем, юноши заказывали по-эстонски. Мне первому принесли водку. Я разлил ее в три рюмки. Юноши потеплели ко мне. Они оказались телефонистами. Пожаловались на то, что сейчас Таллин «подчищают, подмазывают к Олимпийским играм — снаружи, а за фасадом, во дворах все остается, как было. Они сказали, что во дворах «пахнет кошками». Вот ведь какие привередники: им не нравится, что «кошками пахнет»; попробуй найди у нас в Питере юношу, заботящегося о таких пустяках.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть и рассказы / Худож. А. А. Ушин – Л.: Лениздат, 1963. – 225 с. («Библиотека соврем. прозы») – Фото авт., автобиогр. на суперобл.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Пролетариат России, под руководством большевистской партии, во главе с ее гениальным вождем великим Лениным в октябре 1917 года совершил героический подвиг, освободив от эксплуатации и гнета капитала весь многонациональный народ нашей Родины. Взоры трудящихся устремляются к героической эпопее Октябрьской революции, к славным делам ее участников.Наряду с документами, ценным историческим материалом являются воспоминания старых большевиков. Они раскрывают конкретные, очень важные детали прошлого, наполняют нашу историческую литературу горячим дыханием эпохи, духом живой жизни, способствуют более обстоятельному и глубокому изучению героической борьбы Коммунистической партии за интересы народа.В настоящий сборник вошли воспоминания активных участников Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.