Мой любимый враг - [114]

– У меня нет никакого подвала.

– К несчастью для меня.

– Я куплю дом с подвалом.

– О’кей. Можно я пойду с тобой выбирать дом?

Несмотря на гнетущее чувство, которое по капле вливается в кровь, я улыбаюсь. Мне нравится энергия, возникающая, когда мы вот так добродушно пикируемся. Это огромное удовольствие, особенно если знаешь, что у Джоша всегда наготове достойный ответ. Никогда у меня не было знакомых, от разговора с которыми невозможно оторваться, так же как от поцелуя.

– Правда или желание, – произносит Джош после небольшой паузы.

– Сейчас не моя очередь.

– Нет, твоя.

– Правда. – У меня нет выбора. Он снова потребует, чтобы я ела горчицу.

– Ты доверяешь мне?

– Я не знаю. Хотела бы. Правда или желание?

Джош моргает:

– Правда. С этого момента все будет правдой.

– Ты жил когда-нибудь здесь с девушкой?

– Нет. Я никогда ни с кем не жил. Почему ты спрашиваешь?

– Твоя спальня немного девчачья.

Джош улыбается сам себе:

– Ты иногда такая глупая.

– Спасибо. Эй, не пойти ли мне домой? Мне завтра нечего надеть.

– Ты не поверишь, но у меня есть стиральная машина и сушилка.

– Как современно. – Я иду в спальню и становлюсь на колени перед сумкой. – Надеюсь, Хелен не заметит, что я в том же наряде.

– Я бы сказал, что единственный человек в «Б и Г», который обращает внимание на такие мелочи в тебе, – тот же самый, кто выстирает этот загульный наряд.

Я сижу на пятках и осматриваю спальню. Подаренного мной смурфа Джош поселил у кровати. Тут же и белые розы, сильно раскрывшиеся, с опадающими лепестками. Вазы у него нет, так что цветы поставлены в высокую кружку. Я закрываю глаза. И некоторое время не могу пошевелиться.

Я так люблю его, это чувство пронизывает меня насквозь, словно вдетая в иглу нить. Она пробивает во мне дырки. Тянется внутри. Пришивает ко мне любовь. Мне никогда не удастся отпороть от себя это чувство. Цвет любви определенно голубой – цвет яйца малиновки.

На пороге комнаты появляются ноги Джоша, я беру грязную одежду и прижимаю ее к груди.

– Не смотри на мое белье.

– Это было бы грубо, – соглашается Джош. – Я закрою глаза.

Сажусь на его кровать. Глажу рукой покрывало, играю с шелковым уголком, где указана плотность плетения – число нитей в квадратном дюйме ткани. Тычу кулаком в подушку. Здесь он спит. Живет. И будет все это делать без меня. Джош застает меня сидящей с подпертым руками подбородком.

– Печенька, – говорит он, и я понимаю, что он искренне сочувствует.

Это необыкновенно странное ощущение. Мне нужно довериться ему. И он единственный человек, которому доверять не следует, но я едва не лопаюсь от желания поделиться с ним секретом своей любви. От всего этого мне больно.

– Поговори со мной. Я хочу понять, почему ты грустишь. Давай я попробую разобраться.

– Я боюсь тебя. – Боюсь, что он раскроет мой последний и самый большой секрет.

Джош, кажется, не обижен.

– Я тебя тоже боюсь.

Наши губы соприкасаются, как в первый раз. Теперь, когда по мне тянется эта бледно-голубая нить любви, напряжение слишком велико. Я пытаюсь отодвинуться назад, но Джош мягко укладывает меня на спину.

– Будь храброй, – говорит он. – Давай, Люси.

Мы снова сливаемся в поцелуе, и я полнюсь его дыханием вперемешку с невысказанными словами. Ощущаю собственную дрожь, а Джош пробует на вкус мои страхи.

– Ах! – произносит он. – Кажется, я начинаю понимать, в чем проблема.

– Нет, не начинаешь. – Я отворачиваю лицо.

За окном садится солнце, завершая этот беспокойный день. Свет просачивается в комнату сквозь тонкие, как пленка, перламутровые шторы. Время останавливается, картинка замирает. Проставляю штампом дату и отправляю на полку в сводчатое хранилище памяти.

Джош целует меня так, будто давно все знает. Прекрасно понимает меня. Я поднимаю руку и хочу оттолкнуть его, а он сплетает свои пальцы с моими. Я кусаю его, а он улыбается мне прямо в губы. Я сгибаю ногу в колене, чтобы упереться в матрас и отползти в сторону, а он хватает мою ногу снизу.

– Ты прекрасна, когда боишься, – говорит мне Джош.

Пока он подбирается губами к моему уху, я не могу говорить. Он вздыхает. Мир еще немного сужается. Когда Джош целует точку под моим ухом, где бьется пульс, я понимаю: он думает обо всех тех маленьких чудесах, которые происходят внутри моего тела, и на глаза наворачивается первая слеза. Она сползает по щеке к шее.

– Мы сейчас куда-то доберемся, – говорит мне Джош, слизывая слезинку.

Я запускаю руки ему в волосы и прижимаю его к себе, а он тем временем штампует на моей шее поцелуи. От каждого я все глубже погружаюсь в любовь. Когда Джош проводит рукой по моему боку, я морщусь.

– Дай-ка доктор Джош посмотрит, – говорит он и одним движением снимает с меня свитер и футболку. Уверенной рукой проводит по шее, затем поверх лифчика, между грудей, по животу. Свет ярко разливается по комнате. Джош осматривает меня и видит каждый сосуд и каждый пастельного оттенка синяк. Его ресницы, веером прикрывающие глаза, так совершенны, что у меня снова выступают слезы.

Я так люблю его, что не могу больше держать это в себе. Внутри все вибрирует. Из меня фонтаном сыплются искры. Джош начинает говорить, поглаживая пальцами мою синюшную кожу, и от этого становится еще труднее не раскрываться.