Мой личный врач - [16]

Когда, возвращаясь в господский дом, я проходила мимо беседки у пруда, то сквозь плотную завесу каприфоли услышала приглушенный женский голос.

– …как договорились, подарок привезу в субботу… Не волнуйтесь, он будет доставлен в целости и сохранности… Правда, появилась одна проблема, но я с ней справлюсь…

Я усмехнулась: оказывается, кроме меня, есть еще желающие поговорить по телефону вне стен этого дома. Правда, кому принадлежал голос, я не разобрала. Вдруг я услышала шаги – кто-то шел навстречу мне по направлению к беседке – и остановилась за пышным кустом калины-бульденежа, дабы избежать встречи с кем-то из домочадцев и ненужных вопросов по поводу того, почему сиделка не сидит у постели больной, а шастает вечером по саду.

Шаги приблизились. Кто-то вошел в беседку.

– Я так соскучилась, – после звучного поцелуя нежно проворковал тот же женский голос, – еле-еле из дома сумела выскользнуть. Эта змеюка за мной постоянно следит! Нет, я что-нибудь сделаю, я убью ее…

Под моей ногой хрустнула ветка. В беседке стало тихо, и я посчитала своим долгом как можно быстрее ретироваться, дабы не быть обвиненной в подслушивании.

Гены прабабушки Рады, которая, как рассказывал дед, была весьма любопытной особой, сразу же заинтересовались, а кто это мог быть в беседке в столь поздний час: Агнесса? Любопытная горничная? Гувернантка Яна или сама молодая хозяйка? И кому здесь было назначено романтическое свидание, может быть, Павлу Петровичу (он еще мужик в полном соку) или красавцу-мужчине Андрею? Недаром же домоправительница заметила, что он нравится дамам. Но тут в мои рассуждения вмешались гены бабы Дуни и наставительно заметили, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Ладно, сказала я себе, действительно, это не мое дело и незачем об этом думать… Хотя, если рассмотреть самый банальный вариант, а такие, как правило, чаще всего оказываются наиболее жизненными, то почему-то легче всего я могла себе представить, что в беседке были Галина Герасимовна, уставшая от своего некрасивого богатого «папика», и красавец референт ее мужа. За подобный снимок, хихикнула я про себя, Костин редактор щедро отслюнявил бы зеленых. Но все дело в том, что я никогда бы такого снимка не сделала. Даже если бы знала, что мне за него отвалят гору денег. Потому что, в отличие от настоящих папарацци, считала, что выслеживать людей, как охотничью дичь, дело достаточно мерзкое.

Я долго не могла заснуть, ворочаясь в постели, к неудовольствию Персика, обожавшего дрыхнуть у меня на подушке.

Я прокручивала в голове весь сегодняшний день, обрушившийся на меня ливнем новой информации, и чувствовала какой-то психологический дискомфорт, с которым столкнулась в этом огромном богатом доме, где проживали Красавица и Чудовище со своими чадами и домочадцами. Мне не давали покоя некоторые странности болезни Веры Дмитриевны, истерические припадки Алисы и то рандеву в беседке, случайным свидетелем которого я стала… Интересно, что это за змеюка, которую кому-то захотелось убить?..

В конце концов я здраво рассудила, что меня в данной ситуации может интересовать только самочувствие моей пациентки, выполнение Костиного задания и ничего больше. Я закрыла глаза и попыталась представить блики солнца в прозрачной морской воде, феодосийскую набережную и кафе «Морячка», где можно сидеть с Настей и ее бойфрендом Сашей, трепаться обо всем на свете, пить свежее пиво с мелкими черноморскими креветками и кидать кусочки печенья толстым, наглым, крикливым чайкам.

И вдруг эта упоительная картина, возникшая в моем сонном мозгу, рассыпалась, как карточный домик. Резко зазвенел звонок, проведенный ко мне из комнаты моей подопечной, и я, как была в пижаме, бросилась к ней.

Вера Дмитриевна сидела в кровати, глаза ее были полны ужаса, и она, указывая в сторону открытой балконной двери, прошептала:

– Ко мне сейчас приходила покойная Машенька…

Вот этого я никак не ожидала: мать Антона Зиновьевича производила впечатление уравновешенного человека без склонности к истерии, видениям и галлюцинациям, хотя пораженный мозг мог отчебучить такое, о чем ни в каких учебниках по психопатологии не написано.

– Так, пожалуйста, успокойтесь. – Я взяла ее за руку, посчитала пульс – он немного частил, измерила давление – оно явно поползло вверх. – Постарайтесь дышать ровно и глубоко. Сейчас я вам сделаю укол, вы расслабитесь, успокоитесь, а потом расскажете мне, что случилось.

– Хорошо, – Вера Дмитриевна кивнула мне, как послушная школьница.

Укол папаверина с дибазолом и таблетка феназепама сделали свое дело: через некоторое время она уже попыталась мне улыбнуться:

– Вы меня, Лиза, простите за панику.

– Это вполне естественная реакция, – я иногда тоже такие сны вижу, что потом волосы дыбом встают.

– Но это не было похоже на сон, – запротестовала Вера Дмитриевна. – Я проснулась оттого, что скрипнула балконная дверь. Открыла глаза и увидела Машеньку. Она стояла перед моей кроватью в ночной рубашке. На ее плечи была накинута ее любимая розовая кашемировая шаль, которую Антон привез из Индии. Когда она протянула ко мне руки, я испугалась и нажала на кнопку звонка. Машенька как-то так осуждающе покачала головой и выскользнула на балкон. И тут вбежали вы… Господи, как я сразу не поняла: это же она за мной приходила… – И моя пациентка расплакалась.