Мой лейтенант - [25]

— Спасибо, Чейси, ты такая милая, — проворковала на прощание Меривезер.

Следующее послание было от Уинстона Файрчайлда Третьего, сообщавшего, что он звонил в отель, где должен был остановиться Маккенна, и ему там сказали, что лейтенант не объявлялся.

— Чейси, если ты с этим не справилась, можешь попрощаться со своей работой, — преувеличенно грубо выговаривал ей он. — Я уже велел секретарю отпечатать приказ о твоем увольнении.

Девушка уронила портфель на пол и повалилась на диван. Перелет в Луисвилл, пересадка на рейс в федеральный округ Колумбия, такси из аэропорта — сил у нее не осталось. Ко всему этому добавлялась непонятная тоска. Обычно, возвращаясь домой из командировок, она выглядывала из окна, чтобы полюбоваться городом. Сейчас ей этого не хотелось. Она просто прилегла и закрыла глаза.

Диван показался неудобным. Она зарылась лицом в подушку и закрыла ею уши, чтобы не слышать громыхавшей наверху музыки. Все равно плохо. Знобит. Надо чем-то укрыться. Она сунула ноги под покрывало, но легче ей не стало. Какой-то запах беспокоил ее. Он сохранился на ее плече, на одежде, им пропиталось все ее тело.

Дерек Маккенна.

Вот кем пахло ее платье.

Мята и мускус, лимон и лавровый лист — все он.

Через голову она стащила с себя черное платье и достала из шкафа халат. Потом несколько минут стояла над мусорной корзиной, не в силах принять решение.

Она не стала выбрасывать это платье. Сделала другое — обернула им подушку, а ноги укутала покрывалом. Она гладила мягкую ткань, пахнувшую свежестью и уютом. Она вспомнила стрекотание цикад, аромат трав, то, как он обнимал ее…

Чейси разбудил телефонный звонок. Она не хотела вставать, но телефон все звонил и звонил…

— Не отвечай, — сказала она себе. — Это наверняка Меривезер хочет узнать, не сможешь ли ты прийти пораньше, чтобы накрыть на стол и приготовить еду.

Сработал автоответчик: «Если хотите оставить сообщение, говорите после звукового сигнала».

Она ожидала услышать светский тон кузины, но вместо этого раздался голос Уинстона.

Чейси продолжала лежать, уставившись в потолок, и думала, стоит ли снять трубку и сказать Уинстону, что она готова подписать любой приказ и жалеет только о том, что в ее квартире нет факса.

— Чейси, милая, сладкая, замечательная Чейси! — радостно восклицал Уинстон, и ничто в его тоне не говорило о его недовольстве чем-либо. — Я сожалею, что не могу обнять тебя сейчас. Не обращай внимания на мое предыдущее сообщение на автоответчике. Меня ввели в заблуждение. Моя секретарша ошиблась. А может, мой помощник. Кто-то из них. Но в любом случае я сам несу всю ответственность за их ошибки…

Чейси сняла трубку.

— Уинстон?

— Чейси, ты дома? Что ты делаешь дома?

— Вы сообщили о моем увольнении. Если я потеряла работу, то идти мне некуда, — объяснила она.

— Тебе есть куда идти! Ты работаешь у меня. И, кстати, я в восторге.

— От чего?

— Он потрясающий! Ты здорово его обработала! Он так завел всех этих аэронавтов, что они были готовы отдать нам все свои самолеты, не требуя ничего взамен. Вежливый, сдержанный, настоящий герой — он даже поухаживал за женой губернатора, пододвинул ей кресло. Я смотрел его в правительственных новостях и не мог нарадоваться. Как тебе удалось перевоспитать его всего за два дня?

Чейси поняла, что случилось, и сердце ее чуть не выскочило из груди.

— Просто я привыкла хорошо делать свою работу, — ответила она. — Теперь я хочу напомнить о ваших обещаниях.

— Без сомнения, ты хорошо работаешь! Как только покончишь с этим тридцатидневным турне, можешь требовать любую должность, какую захочешь. Кстати, пометь в своем календарике: мы вместе пообедаем, когда ты вернешься. Следующая остановка в Балтиморе, верно?

— После вечеринки с коктейлями, которую дает мэр в Грэйси-Мэншион.

— Прекрасно, приступай к работе. До свидания, Чейси. Ты просто потрясающая!

— Спасибо, Уинстон. До свидания.

— Помни: ланч сразу же после твоего возвращения в Вашингтон.

— Конечно, Уинстон.

И только тогда, и не раньше, ее босс повесил трубку.

Чейси оглядела комнату, которая всего час назад казалась ей жалкой дырой. Она включила телевизор на канале, посвященном наиболее важным правительственным новостям. Обычно там шли репортажи из Конгресса, но иногда транслировались и важные совещания из других частей страны. Это было не более интересно, чем шум пылесоса, стиральной машины или другой бытовой техники.

— Я стою перед вами, гордый тем, что я американец! — говорил Дерек, стоя в центре зала, окруженный толпой людей, одетых в почти одинаковые серые костюмы. В ответ раздались аплодисменты. Как прирожденный оратор, он переждал, пока утихнет шум, и продолжил:

— И я люблю Нью-Йорк!

Чейси слушала, открыв рот. Дерек был одет в новенькую форму. По-видимому, прочел записки, которые она оставила. Он все делал правильно. Смотрел в глаза слушателям. Улыбался голливудской улыбкой героя. Упомянул новый закон о военной службе, но изложил его кратко, так как президент еще не составил своего мнения о документе.

Последовала продолжительная овация. Жена губернатора поцеловала лейтенанта, оставив на щеке след ярко-розовой губной помады. Архиепископ Нью-Йорка похлопал его по спине, а несколько человек в серой форме столпились вокруг, чтобы пожать ему руку в надежде увидеть себя в вечерних новостях рядом со знаменитым Дереком Маккенной.