Мой Лермонтов - [9]

Вот и теперь перед Лермонтовым встал вопрос: ради чего он должен лишиться привычного комфорта? Мишель ни дня не прожил в московском пансионате, даже из юнкерской школы и летних лагерей в Царском Селе бабушка, используя своё влияние, часто забирала внука вечером домой, сняв квартиру рядом. Став офицером, Лермонтов предпочёл жить в Петербурге, являясь в свой царскосельский полк только для участия в обязательных служебных мероприятиях. По сравнению с другими офицерами Мишель просто купался в деньгах: вдобавок к ежемесячному жалованью, составлявшему чуть более двухсот рублей, он ещё и от бабушки получал за год более десяти тысяч. Словом, Лермонтов предпочёл пожертвовать другом, но сохранить офицерское звание и привычный достаток. Судьба и жизнь простого солдата его не устраивали. Позднее Лермонтов написал сосланному в Петрозаводск Святославу Раевскому:

«Ты не можешь вообразить моего отчаяния, когда я узнал, что стал виной твоего несчастья. Я сначала не говорил про тебя, но потом меня допрашивали от государя: сказали, что тебе ничего не будет и что если я запрусь, то меня в солдаты… Я вспомнил бабушку… и не смог… Я тебя принёс в жертву ей… Что во мне происходило в эту минуту, не могу сказать, но я уверен, что ты меня понимаешь и прощаешь и находишь ещё достойным своей дружбы…

27 февраля 1837 г.».

Как видно из этого письма, Лермонтов и в этом случае снимает с себя вину за совершённую подлость. Если ранее, отбивая невесту у Лопухина, он якобы спасал того от женитьбы на «кокотке», то теперь, предавая Раевского, Мишель просто не хотел расстраивать бабушку! Так что, как говорится, из двух зол Лермонтов вроде бы выбирал, на его взгляд, меньшее, выставляя себя жертвой сложившихся обстоятельств. Но лично меня его объяснения не убеждают, к сожалению.

27 февраля 1837 года, в тот же день, когда Мишель написал вышеприведенное письмо Раевскому, определилось, наконец, и его наказание: был подписан приказ о переводе лейб–гвардии корнета Михаила Лермонтова тем же чином в Нижегородский драгунский полк, воюющий на Кавказе. Вернее, не воюющий, а находящийся в зоне, где уже давно нет боевых действий — в мирной Грузии! При масштабе проступка это — явная милость. В конечном же итоге ссылка Святослава Раевского в Олонецкую губернию продлится вдвое дольше наказания Михаила Лермонтова.

Однако Мишель не спешит покидать столицу. По просьбе бабушки его отъезд разрешили отложить. Ох уж эта всесильная бабушка! Кто знает, как сложилась бы судьба Лермонтова, не чувствуй он за собою защиту и поддержку влиятельного и богатого рода Столыпиных? Так что Мишель не торопится на Кавказ. Из Петербурга он выехал лишь 19 марта 1837 года.

В Москве Лермонтов тоже задержался аж на два с половиной месяца! Какой ещё опальный офицер позволил бы себе такое? А ведь совсем недавно над ним висела угроза разжалования в солдаты! Чем же занимался Мишель в Москве? Он встретил здесь своего «заклятого» друга — Николая Мартынова. Если Мишель ехал на Кавказ против воли, то Николай добровольно отправился волонтёром от Кавалергардского полка для принятия участия в экспедиции против горцев. Н. С. Мартынов вспоминал:

«В Москве я остановился недели на две. Всё мое семейство жило там постоянно…

В эту самую эпоху проезжал чрез Москву Лермонтов. Он был переведён из гвардии в Нижегородский драгунский полк тем же чином за стихи, написанные им на смерть Пушкина. Мы встречались с ним почти всякий день, часто завтракали вместе у Яра; но в свет он мало показывался. В конце апреля я выехал в Ставрополь».

Итак, Мартынов уехал воевать, а Лермонтов остался в Москве и стал ухаживать за одной из его сестёр. Вот отрывок из письма матери Николая Мартынова:

«Москва, 25 мая [1837]

Где ты, мой дорогой Николай? Здесь только и говорят, что о неудачах на Кавказе; моё сердце трепещет за тебя, мой милый; я стала более чем когда–либо суеверна… Мы ещё в городе. Лермонтов у нас чуть ли не каждый день. По правде сказать, я его не особенно люблю; у него слишком злой язык, и, хотя он выказывает полную дружбу к твоим сёстрам, я уверена, что при первом случае он не пощадит и их; эти дамы находят большое удовольствие в его обществе. Слава Богу, он скоро уезжает; для меня его посещения всегда неприятны».

Наталья Мартынова

Дальнейшие события показали, что материнское сердце не обмануло. Вот что писал по этому поводу Д. Оболенский:

«Никому небезызвестно, что у Лермонтова, в сущности, был пренесносный характер, неуживчивый, задорный, а между тем его талант привлекал к нему поклонников и поклонниц. Неравнодушна к Лермонтову была и сестра Н. С. Мартынова, Наталья Соломоновна. Говорят, что и Лермонтов был влюблён и сильно ухаживал за нею, а быть может, и прикидывался влюблённым. Последнее скорее, ибо когда Лермонтов уезжал из Москвы на Кавказ, то взволнованная Н. С. Мартынова провожала его до лестницы; Лермонтов вдруг обернулся, громко захохотал ей в лицо и сбежал с лестницы, оставив в недоумении провожавшую».

Первая ссылка

Покинув Москву в конце мая 1837 года, Лермонтов неспешно отправился на Кавказ, делая по пути остановки во всех заинтересовавших его местах, и приехал в Ставрополь, где находился штаб войск Кавказской линии и Черноморья, приблизительно в начале июня. Начальником штаба в то время был родственник Лермонтова генерал–майор Павел Иванович Петров. У Мишеля наверняка были с собой письма от бабушки и к Петрову, и к другим родственникам по линии Столыпиных, а также их друзьям и знакомым, находившимся тогда в Ставрополе. Генерал–майор П. И.Петров просит другого родственника Лермонтова — генерала А. И.Философова — помочь перевести опального Мишеля в действующий отряд, чтобы тот в боевой обстановке мог заслужить прощение государя. Генерал А. И.Философов обращается с соответствующей просьбой к начальнику штаба Отдельного Кавказского корпуса В. Д. Вольховскому. И вскоре, благодаря всем этим хлопотам, опальный корнет Лермонтов вместо того, чтобы немедленно отбыть прямиком к месту назначения в Нижегородский драгунский полк, стоящий под Тифлисом в Грузии, прикомандировывается к отряду, находящемуся в подчинении у Командующего войсками Кавказской линии генерала А. А.Вельяминова, то есть остаётся на Северном Кавказе под заботливым крылышком генерал–майора П. И.Петрова.