Мой генерал Торрихос - [12]

Шрифт
Интервал

«Эксплуататоры, – говорил он, – дьявольски талантливо смогли вооружить одну часть народа против себя самого». И эту роль сейчас играет армия. А армии надо «изменить направление стволов своих ружей». Повернуть их в другую сторону.

Торрихос воспользовался «креольской слабостью» панамских хозяев, недооценивших своих военных, которым они доверили миссию охранять их собственность. Панамские хозяева, полагаясь на их защиту, прежде всего со стороны армии США, оставили своим вооружённым силам задачи патрулирования народных кварталов и охрану элегантных злачных мест.

Результатом такого унизительного положения стало возникновение в Национальной гвардии ощущения некой обособленности и даже независимости, что позволило ей если и не перейти решительно на сторону народа, то по крайней мере занять позицию «арбитра» в классовой борьбе народа и хозяев. А Торрихос превратил ситуацию «арбитража» в ситуацию «переговорного процесса». Это обстоятельство является очень важным.




Разговор «на равных»




Когда кто-то занимает нейтральную позицию в борьбе между эксплуататорами со всеми вытекающими для них преимуществами и эксплуатируемыми без таковых, а таким «нейтралом» был бы Торрихос, то, наверное, он заслуживал бы ярлык «бонапартист». Политологи придумали такой термин. Некоторые из них активно применяли его в отношении генерала Торрихоса. Некоторые из некоторых отказались от этого его определения, когда стали свидетелями, как со временем его мировоззрение становилось всё более ясным и explicito. А некоторые только откорректировали этот термин в применении к нему, добавив к нему слово «буржуазный», переведя его тем самым в «правый» лагерь.

В этом нет ничего более неверного и поверхностного. Неверного, потому что на самом деле генерал не был нейтрален, когда в некоторых ситуациях по тактическим соображениям казался таковым. Его сущностное никогда не было с правыми силами, хотя правые почти всегда побеждали. Габриэль Гарсия Маркес в своей статье о генерале в определении его сущности попал в точку, когда сказал о его классовом «единстве с крестьянством».

И поверхностного в смысле отстранённого, потому что те, кто выкрикивает из-за барьера клички и ярлыки, как в этом случае ярлык «бонапартиста», вместо того чтобы войти в команду своего предпочтения, играют в другой команде.

Быть интеллектуалом – это не предлог для ухода от активной деятельности и материальных усилий. Те из таких интеллектуалов, которые осуждали Торрихоса за то, что он не «делает революцию», отчасти говорили и ответственны за эту правду. И они довольны, что не ошиблись, потому что для них правда оказывается важнее, чем революция.

Для генерала Торрихоса важнее поиска правды было преобразование реальностей. Неважно, что это правило определённой философии. Хотя говорить правду не всегда важно, но считать, что поэтому важно не говорить её, не более чем словесный изыск.

Много раз генерал всегда иронично и мягко поругивал меня за то, что я, «профессор высшей математики, современной алгебры, абстракций и философии, готовый решить все проблемы Вселенной, не могу решить проблему, возникшую в крестьянской коммуне». Я защищался, конечно, говоря, что для этого нужно, чтобы проблемы коммуны были вселенского масштаба. Но этот мой ответ не звучал убедительно даже для меня самого.

Обильны речи и тексты генерала, целью которых было не просто показать правду, а добраться до её сути, снять все завесы, прикрытия, пепел, который её скрывает, докопаться, подобно вспахивающему землю плугу, до такого уровня познания, который греки называют словом «aleteia», означающим открытие, и насытить эту правду реальными примерами.

Торрихос не видел никакого интеллектуального удовольствия в поисках наиболее грамотного точного определения какого-либо явления.

Гениальны его импровизации, с которыми он создавал такие термины, как, например, «телефонизировать», «школарезировать» и т. п., когда «под рукой» у него в тот момент не было другого известного определения.

Рассказывают, что однажды министр правительства Матерно Васкес, педант в языковедении, пожаловался кому-то на изобретённую генералом фразу «телефонизировать» страну. «Такое слово не существует», – сказал министр. Когда об этом стало известно генералу, он приказал напечатать на обложке телефонного справочника государственной компании связи (ИНТЕЛ) в сочетании с придуманным им словом так, что в итоге получилось ИНТЕЛ: ТЕЛЕФОНИЗИРУЯ СТРАНУ. И сказал: «Передайте министру, что теперь такое слово существует».

Бывало, что и я не один раз корректировал в его текстах некоторые слова. Часто он отвечал на это так: «Уважай мой стиль». И впрямь иногда он изобретал хорошие словечки, например, слово «кокалисадос», называя так тех, кому по душе идеи империализма.

В этой связи помню, как в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, проходя по коридору вдоль выставленных вдоль стен модернистских скульптур, ему пришла в голову идея установить тут скульптуру «антиимпериализма». «Это могло бы быть изображение разбитой вдребезги бутылки из-под кока-колы», – сказал он.

Реальность ставила перед генералом не политические и не теоретические, а скорее моральные проблемы. И порой ни на сантим не предоставляла ему возможности изменить эту реальность. Например – и это тоже важно для понимания его мировоззрения – для него существовала, в противоположность всем академическим представлениям, концепция так называемой «приятной правды или истины» в противопоставлении правде «логической» или реальной. Так, в его эссе «Я – солдат Латинской Америки» он безоговорочно утверждает, что эпоха интервенционизма США в мире уже закончилась («приятная правда» – пер.). И это он говорит до агрессий на Мальвинские о-ва, Гренаду, угроз в отношении Никарагуа и Сальвадора (логическая правда – пер.).


Рекомендуем почитать
Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Пастбищный фонд

«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве

К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.


Вся моя жизнь

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.