Мой единственный - [24]

Чувствуя себя очень довольной и красивой, я валюсь в постель у себя в номере, поспать часок, прежде чем решить, где взять силы для работы сегодня. Оказывается, не могу заснуть: сцены прошедшей ночи сразу встают перед глазами, как только я их закрываю. Все это очень выбивает из колеи. Заказываю завтрак и принимаю душ. Чуть не утонула в душе, такое чувство, что разбил частичный паралич; ноги как ватные, спина болит убийственно. Мне как будто девяносто пять лет, волосы сзади спутались так, что придется ножницами отрезать. На плече растет огромный синяк, это я упала в какой-то момент ночью с кровати и попала на туфли.

Приносят огромное количество кофе и тосты, я начинаю чувствовать себя как нормальный человек, а не как пострадавший от землетрясения. Собираюсь позвонить Лейле, чтобы она провела сеанс психотерапии, но в эту минуту звонит мой мобильник. Это Барни, в отвратительном настроении, просит меня поскорее добраться до бухты и посмотреть, там ли еще лодка. У меня уже длинный список неотложных дел. Не знаю, что делать с Маком, но тут звонит местный телефон, это он, благодарит за чудесную ночь. Он нашел мою сережку в своем ботинке, может быть, я заберу ее, а то ему она не подходит? Интересно, как он узнал мой номер, но я рада, что ему это удалось, хоть это и некрасиво со стороны администрации отеля. Я отвечаю, что тоже очень рада, мы флиртуем бесконечно долго и договариваемся встретиться вечером в баре. Мак говорит, что собирается посмотреть картины в Сейнт-Ивсе, вернется к девяти. Остается надеяться, что я тоже вернусь к этому времени в отель, а не застряну в бухте, ограждая группу от перевозбужденных делегатов конференции.

Я еще не знаю, как мне быть: вся группа будет болтаться ночью, и мне придется за ними приглядывать, но решаю, что подумаю об этом позже. Может быть, просто все объясню Маку и придумаю какую-нибудь отговорку за вчерашнюю неправду. Делаю короткий звонок домой; Чарли заявляет, что бабуля совершенно глупая, заставила его съесть хлопья с молоком, и его может вырвать в любую минуту. Бабушка выхватывает трубку и говорит, что он сам попросил, более того, он наотрез отказался есть что-либо другое. Я говорю, что он часто так делает, и мы обе соглашаемся, что это отвратительно. Она предлагает мне всегда покупать одни и те же хлопья, чтобы не было проблемы выбора. Это мне напомнило, что я до сих пор ненавижу «Витабикс»[12], так что нет однозначного ответа. Я несусь в бухту и пытаюсь уговорить лодочника простоять там весь день, а сама потихоньку проверяю, сколько у него спасательных жакетов.

Барни и съемочная группа прибывают сразу после обеда и устраивают традиционную свалку из оборудования, перекрикиваются, но понемногу нам удается обсудить планы на завтра. Барни хочет начать совсем-совсем рано, чтобы застать ранний утренний свет, который, по его мнению, просто волшебный. Группу это не очень вдохновляет. Владелец лодки вообще не воодушевлен такой перспективой и постоянно переспрашивает меня, действительно ли Барни сказал, что он должен быть на месте в четыре часа утра. Очень печально, но это действительно так. Как раз в тот момент, когда мы собираемся закончить на сегодня, огромный черный «Мерседес» въезжает в бухту и направляется к нам. Я собираюсь послать кого-нибудь, чтобы отправить его назад, но тут нас осеняет, что это, должно быть, из агентства, просто приехали заранее. Как всегда. Машина останавливается, и из нее выходит Люси, режиссер агентства. Ее сопровождает странный с виду человек, наверняка заказчик. Похоже, что Барни сейчас хватит апоплексический удар, заказчик нервничает, но настроен решительно.

Мы знали, что Люси должна приехать, но никто ни слова не сказал о заказчике. Барни терпеть не может, когда приезжают заказчики, потому что они задают кучу глупых вопросов и требуют к себе исключительного внимания. А еще они частенько привозят с собой «идеи», которые просто говняные, и настаивают на их немедленном воплощении, лучше всего — использовании в каждом кадре. У Барни устойчивая скандальная репутация по умению посылать их куда подальше. Самим агентам следует отправиться туда же, если они не могут удержаться от выражения собственных идей. Был такой знаменитый случай, к счастью, до меня: во время съемок на пляже он на самом деле провел палкой на песке черту и сказал, что если кто-нибудь, будь то агент или заказчик, переступит ее, то он уйдет домой. Все подумали, что это шутка, и переступили. Он ушел домой.

Я с ужасом понимаю, что это очередная проделка Лоренса. Люси вырывается вперед и лопочет: «Знаете, мне очень жаль, что так произошло, но он настаивал, что приедет заранее, и Лоренс сказал, что предупредил вас, и все нормально, правда?» Барни уставился на меня: «Ты что, забыла сказать?» Здорово. Я уже собираюсь объяснить, что Лоренс, как всегда, мне ничего не говорил, но тут открывается задняя дверь, и выходит мужчина, который кажется удивительно знакомым.

Это Мак. Он бледнеет, не знает, что делать дальше, но потом подходит и начинает разговаривать с Барни, который его знает, и они идут смотреть лодку. Я болтаю с Люси и заказчиком, про которого чуть не забыли, и стараюсь тем временем придумать, как себя вести при этом неожиданном повороте событий. Люси говорит, что Мак — новый художественный директор агентства, который поставил нам этот заказ, и он решил приехать неожиданно, чтобы посмотреть, как Барни работает. Превосходно. Мне ужасно хочется рассказать Люси, как неожиданно развиваются события для меня лично, но удерживаюсь от этого, потому что заказчик рассказывает нам, как он хотел приехать рано, чтобы держать ситуацию под контролем и понять самому, как мы умудримся потратить все эти деньги.