Мой друг Перси, Буффало Билл и я - [2]

— Заранее поздравляю! — прокричал он.

Когда я пришел домой, паленым пахло уже с порога. Мама была не в духе.

— Как ты посмел сбежать до окончания церемонии! — напустилась она на меня. — Как ты только до такого додумался? Полюбуйся: из-за тебя у меня всё подгорело! Что на тебя нашло?

— Мне по-маленькому приспичило, — соврал я.

— И Перси тоже?

— Ага.

По дороге домой я предусмотрительно сорвал ветку шиповника в саду у тети Ульсон. Я вручил ее маме, чтобы разрядить обстановку. И улыбнулся своей самой кроткой улыбкой.

— Это тебе, мамочка.

— Спасибо. И всё же помни: воспитанные дети так не поступают. Не забывай, что твой папа — зубной врач.

— Ой, я и правда об этом не подумал! — потупился я. Обычно это помогало.

— Посмотри: новые брюки в крови! — сказала мама, но уже гораздо спокойнее.

— Это я за колючку зацепился, когда шиповник срывал.

— Ну ладно. Брошу в стиральную машину. Пожалуй, ты слишком много времени проводишь с этим Перси. Конечно, он славный мальчик. В глубине души. Но вечно его на проказы тянет. Хорошо, что мы уезжаем к дедушке, — поживете немного врозь. Верно?

— В общем, да.

— Знаешь, давай не будем ничего рассказывать папе, — решила мама.

— Угу, — согласился я.

И не рассказал о том, что пригласил Перси на остров.

Поэтому папа весь вечер был в прекрасном настроении. Радовался, что мы скоро отправимся к бабушке и дедушке. Папа любил уезжать от забот. Он уплетал тушеную капусту и даже не заметил, что мясо пригорело. Он улыбнулся моему брату, который как раз подкинул мне в тарелку козявку.

— Скоро мы заживем в тишине и покое, и нас не будут заботить коровьи надои, — пошутил папа. Но никто не засмеялся.

Глава 2 Я купаюсь прямо в одежде

До отъезда я так и не смог сказать родителям о том, что пригласил Перси. Мы все были заняты сборами.

Я сунул в сумку кусок сыра, оставшийся в холодильнике, альбом для рисования и финский ножик. Мой брат взял с собой пачку комиксов о Супермене и Фантомасе. У мамы набралось вещей на две сумки и большой сундук, а папа добавил ко всему этому свою трубку.

— Ну что ж, поехали, — сказал он.

Мы отправились в путь на своей собственной лодке. Она называлась «Претто». С двумя мачтами — чтобы можно было поднять парус, если вдруг заглохнет мотор. Я почти не вылезал из маленькой каюты на корме. Я съел сыр, а потом прижался лбом к дрожащему полу. Только так я мог не думать о том, что меня укачивает.

Еще я попробовал вспомнить Пию.

Достал альбом и написал крупно: «Пия». Мне чуть-чуть полегчало. Только вот как она выглядит? Я вспомнил, что у нее темные волосы и красивая фигура. А губы, нос, глаза? Как может нравиться девочка, если ты даже не помнишь ее лица?

У меня получился портрет без носа, глаз и рта. Подбородок вышел совсем не похоже. Я нарисовал один глаз и тут же стер. Даже брови не удались.

— Черт, — пробормотал я еле слышно.

Потом я попробовал вспомнить, как она смеется. Это оказалось полегче. У Пии был такой хрипловатый щекочущий смех. По крайней мере, так мне казалось прошлым летом. Интересно, а какой он в этом году?

Тут Ян открыл люк и спрыгнул прямо на мой рисунок.

— Красота! — похвалил он.

— Не мог постучать, прежде чем вламываться?

— Ах, извините-извините, — съязвил брат.

Он выудил из сумки комикс про Фантомаса и снова вылез на солнце.

Вскоре и я вышел на палубу, сложил из своего рисунка самолетик и пустил его по ветру. Сделав красивый вираж, он спикировал и заскользил по воде, словно чайка, совершившая вынужденную посадку.

Папа стоял у штурвала и радостно насвистывал. Белую моряцкую фуражку он сдвинул чуть-чуть набекрень. Настроение у него было отличное, как всегда, когда мы уезжали из города. Он насвистывал «У меня ни гроша в кармане, я свободен как птица» и курил трубку. Мелодия вылетала, словно колечки дыма. Папа, прищурившись, поглядывал на воду и кивал островкам и шхерам, мимо которых мы проходили.

Мама сидела на корме и вязала свитер. Ян уткнулся в свои комиксы. Папа терпеть не мог комиксы, но ничего ему не говорил. Ведь мы плыли на остров! Я зажмурился и старался не думать о том, что творится у меня в желудке.

— Погляди-ка налево, Ульф, что ты там видишь? — спросил папа.

Я, конечно, посмотрел не в ту сторону. Несколько чаек ныряли в воду у мостков. Из летней уборной вышел какой-то дядька.

— Ничего особенного.

— Вечно ты путаешь лево и право! Неужели трудно запомнить? — рассердился папа.

— Так уж выходит, — ответил я.

Если бы я посмотрел туда, куда он указывал, то увидел бы маяк. Каждый год, проходя мимо этого места, мы устраивали перекус. Здесь была ровно половина пути. Мама достала пакет с едой: молоко и бутерброды с колбасой и огурцами.

— Здорово, да? — сказал папа.

Он отпустил штурвал, чтобы погладить маму по щеке и достать бутерброд.

— Что именно? — спросила мама.

— Да всё!

Папа хотел сказать: здорово сбежать на время из зубного кабинета, от ежедневных забот, забыть о медсестре, которая вечно так завинчивает краны, что прокладки летят.

Хорошо пожить тихо и мирно — вот что он имел в виду.

— Да, здорово, — согласилась мама.

— Спой что-нибудь? — попросил папа.

— Мы же едим, — отмахнулась она.

Но тоже улыбнулась, хотя она и не радовалась так, как папа. Я решил, что настал подходящий момент рассказать им о Перси.