Мой друг Карлос Шакал. Революционер, ставший героем голливудских фильмов «Шакал» и «Карлос» - [13]

Симпатии Ильича были на стороне чегевариста Дугласа Игнасио Браво Мора. Команданте Браво был старше его почти на 17 лет — он родился 11 марта 1932 года в Кабуре, штат Фалькон. В 1946 году вступил в Коммунистическую партию Венесуэлы, но в 1965 году был исключен за фракционную деятельность — Браво придерживался радикальной антиимпериалистической позиции и критиковал с этой точки зрения СССР. Год спустя организовал Партию венесуэльской революции и ее вооруженное крыло — Вооруженные силы национального освобождения, — действовавшее совместно с Левым революционным движением.

Любопытный факт: в свои партизанские отряды Дуглас Браво рекрутировал офицеров вооруженных сил Венесуэлы, среди которых был Уго Чавес, будущий президент страны, с которым Браво впервые встретился в 1980 году. Так вот в 1970-м Ильич Рамирес Санчес был полностью на стороне команданте, что в конце концов привело к тому, что его вышвырнули из рядов Союза коммунистической молодежи.

Я не думаю, что Ильич сильно расстроился, — всю жизнь он пытался повысить планку латиноамериканского революционера, не хотел прятаться в джунглях и считал себя интернационалистом, чьи возможности гораздо шире, чем у рядового бойца герильи. И в итоге оказался прав.

А пока он ходил на демонстрации арабских студентов, играл на балалайке в русском национальном костюме, пил и буянил. Пишу и думаю: точно ли все это об Ильиче или это биография поэта-скандалиста Сергея Есенина? Ну такой уж был Ильич. Но сколько веревочке не виться… И его вместе с Лениным отчислили из Университета дружбы народов с формулировкой «за нарушения дисциплины». Сам факт отчисления породил массу слухов о том, что оно было заранее спланировано КГБ для прикрытия Ильича уже как оперативного агента. Отчасти это могло быть похоже на правду: в УДН ковались кадры для народно-освободительных движений. Однако Советский Союз был догматичен и не сильно жаловал геваристские вольности. Ильич, который не скрывал своих симпатий к левым вооруженным движениям (отсылаем к Дугласу Браво), был не самой лучшей кандидатурой для работы на Советы. И наконец, ни ЦРУ, ни «Моссад», ни ДСТ не предоставили ни одного документа, подтверждающего вербовку, о которой так много кричали купленные западные СМИ.

Ильич говорил, что сумей тогда КГБ привлечь его к сотрудничеству, он, возможно, никогда не стал бы участником палестинского сопротивления. Пути Господни неисповедимы… В июле 1970 года официальный представитель Народного фронта освобождения Палестины убедил его встретиться с одним из проректоров УДН. Этот достойный человек дружески поинтересовался, почему Ильич с братом Лениным и еще 15 студентами-венесуэльцами хочет покинуть СССР, и пообещал, что никаких проблем с продлением их пребывания в стране больше не будет. «Уши вездесущего КГБ торчали отовсюду!»

— Я ответил, что мне как настоящему коммунисту пора переходить от теории к практике. Тогда проректор поинтересовался моим возрастом — «20 лет» — и закончил беседу следующей фразой: «Адрес университета вам хорошо известен. У нас можно учиться до 35 лет, так что вам достаточно будет просто написать ректору — и вы немедленно получите визу и билет, где бы вы ни находились!» Вот так — за пять минут, со старомодной вежливостью, коротко и ясно, без малейшей угрозы было сказано абсолютно все. Снимаю шляпу перед КГБ!

В Москве, кстати, меня искушал не только Комитет. Один мой знакомый — человек солидного возраста, оканчивавший в Москве аспирантуру, — вознамерился ввести меня в «золотую» мафию. Он, разумеется, никому не доверял, но хотел, чтобы я находился в контакте с одним старым евреем (тот был видной фигурой в московском воровском мире). В то время золото в слитках на черном рынке Москвы стоило в рублевом эквиваленте в 12 раз дороже, чем в Женеве (естественно, в долларах!), а в Ташкенте эта цена удваивалась! Никакого политического продолжения история эта для меня не имела, но тогда же я узнал — совершенно случайно! — что большинство членов «золотой» сети были настроены просионистски.

Я упомянул эти эпизоды моей московской жизни, желая четко дать всем понять, что уже в молодости мы высоко ценили свою независимость и твердо ее отстаивали. В дальнейшем я всегда придерживался той же позиции, и ни ГРУ, ни КГБ никогда не чинили мне препятствий, я же, со своей стороны, всегда старался избегать любых конфликтов с этими организациями. Многие в КГБ не слишком мне доверяли, но встречались и такие, кто был настроен откровенно «прокарлосовски», — и в частных разговорах они этого не скрывали. Так же обстояло дело и в подчинявшихся КГБ пограничных войсках: офицеры не раз проявляли «интернациональную» солидарность.

В начале я привел вам как минимум три журналистские утки, вопиющие о кровавом чекистском следе в биографии самого опасного человека. И, пожалуй, следует дать отповедь другой категории сплетен, в которых утверждается, что «флаг Ильича не имел советской символики». Еще как имел: Ильич Рамирес Санчес мог не любить советский образ жизни времен Хрущева, но он был убежденным коммунистом и другом Советского Союза вплоть до его распада.