Мой домашний демон - [40]

Монахиня недоуменно похлопала глазами. Ну да, к скорости, с которой моя заноза меняет темы, нужно еще привыкнуть.

— Попросить, чтобы принесли свои творения? И по ним уже оценить?

— Да-а? А откуда ты будешь точно уверена, что это они написали, а не выкупили у какого-нибудь мастера?

Хм. А об это я, кстати, тоже не подумал. И, правда, откуда можно быть уверенным, что принесенные картины будут именно того человека, что сдал их?

— Тогда… может, можно выпросить у преподавателей аудиторию и объявить, чтобы рисовали при вас. Заодно и увидеть можно, кто как работает.

Ага. А если их опять много придет?!

— Не волнуйтесь, — прочитав что-то на моем лице, поспешил успокоить монахиня. — Не думаю, что у нас много художников среди студентов. Тем более, еще не вступивших куда-нибудь.

— Ну-у, думаю все же стоит попробовать…

* * *

Мария оказалась права. Тех, кто пришел на отборочный конкурс, было не больше пятнадцати человек. И дело вовсе не в том, что было мало желающих. Просто остальные видимо решили не позориться. В каком смысле? В прямом. Даниил, не любивший, когда из себя строят великого художника те люди, кто в первый раз и кисточку в руки взял, решил ужесточить на этом конкурсе меры. Главной причиной малого количества народа послужило условие, что после выбора победителя, все картинные, естественно подписанные кто автор, выставляются в холе на суд студентов. Вторая причина — очень тяжелая для многих тема. Да, в отличие от сочинителей, где что хотел, что и можно было писать, здесь рисовалось определенное: мой портрет. И не смотрите на меня так! Это не я придумала! Вон — Дана вините, все-таки его идея! Мне, между прочим, совсем не улыбается просидеть на одном месте два часа, именно столько дается времени для садистского плана мести мне любимой. О чем это я? Ох, ну вы хоть бы подумали, каково будет мне рассматривать карикатуры на саму себя! То-то же!

— Итак, правила я объяснил. Можете приступать. Юнона сядь на стул, пожалуйста, — проклятый выразительно глянул на стул у доски.

— А может не надо, — попыталась воззвать к его совести, но, увы. Невозможно докричаться до того, чего не существовало.

И мне осталось только с мрачным лицом присесть на это пыточное устройство, по ошибке названное стулом и через каждые десять минут выслушивать очередные окрики: не вертись, сиди смирно, и тому подобное. Любопытно, а дышать мне можно?

Через пол часа я вдруг заметила, что во всем зале есть человек, не сделавший мне ни одного замечания. Прелесть-то какая! То ли этому парню (нонсенс! все остальные, как ни странно были девчонками) действительно не нужно было, чтобы я сидела аки статуя, то ли за него говорили остальные, но молчал он как партизан на допросе.

Не удивительно, что когда Даниил, наконец, сказал, что время вышло, я первым же делом кинулась посмотреть, что у этого культурного студента получилось.

— Здорово-о-о, — протянула я, заглядывая через плечо. — Это действительно я?

Удивление можно было полностью оправдать, потому что я никогда не видела себя… такой. Застывшей в танце. Или нет. Не застывшей. Потому что замершие хотя бы на мгновение, не могут всем сердцем стремиться продолжить свой захватывающий танец-полет. Да, так. Там, на картине, маленькая фигурка танцевала над пропастью, на одной только тонкой нити. Там волосы неземного, хрупкого существа боролись с ветром, окутывая фигурку. И несмотря на то, что рисунок выполнен лишь простым карандашом, и по лицу, и по телосложению, даже по состоянию столь же безудержной души, все бы признали, что там — я. Но разве я такая? Хотя… могу ли я видеть себя в таком отчаянном танце? Нет. В то мгновение я растворяюсь в каждом жесте, даже краем сознания не замечая реальность. Жаль. Очень, очень жаль.

— Чего ты тут? — недовольно вопросил появившийся рядом проклятый, пытаясь тоже рассмотреть картину. Однако я не позволила, закрыла ее спиной. — Эй! Вообще-то я здесь судья.

— Угу. Я что, спорю? Вот начнешь судить — и посмотришь, — миролюбиво заметила я, разворачивая Дана на сто восемьдесят градусов.

Хочу, чтобы все было по-честному. А вкус здесь, заметьте, добровольно признаю(!), есть только у проклятого.

* * *

Даниил.

Эта картина поразила меня своей правдоподобность. Она настолько отражала сущность настоящей Юноны, что все остальные портреты, казались всего лишь обычными карикатурами, ни капельки не близкими к оригиналу. Поэтому нет ничего удивительного, что с выбором победителя у меня не возникло вопросов. О чем я и сказал парню.

А тот… отказался вступать.

— Что? — удивлено переспросил, надеясь, что ослышался.

Художник рассеянно глянул в мою сторону и повторил:

— Я не хочу вступать ни в какие Клубы.

— Тогда зачем ты вообще на этот конкурс пошел?

— Да так… на нового Демона хотелось посмотреть, — обезоруживающе улыбнулся он.

— И как? — устало поинтересовался. — Подходит на роль Демона?

— Не очень. Я бы скорее назвал ее ангелом. Или какой-нибудь непоседливой феей.

— Довелось встречать? — попытался я съехидничать.

Однако художник не обратил на мой выпад особого внимания и признал:

— Возможно. Но демонов не встречал, поэтому судить не стану.